– Где мой телефон?
– Вот он. – Наталия протянула его мне. – Я нашла его на полу вместе с миллионами моих звонков и сообщений, оставшихся без ответа.
Я включил экран, увидел вереницу уведомлений, бросил телефон на письменный стол и рухнул в кресло.
– Я забыл отключить беззвучный режим перед тем, как рухнуть в постель.
– Сомневаюсь, что ты бы их услышал. Ты спал мертвецким сном. Ты знаешь, сколько времени я барабанила в дверь? Десять минут. – Она ответила на недоумение на моем лице.
Я поскреб заросшее щетиной лицо.
– Уф. – Я ненавидел себя за то, что заставил ее волноваться, и за то, что ей пришлось лететь сюда. – Нат, я отдам тебе деньги за авиабилет.
Она закатила глаза и поджала губы. Я догадался, что моя фраза обидела ее, потому что она отошла к окну, сложила руки на груди и стала смотреть на самолет, заходящий на посадку.
– Господи, Карлос, я люблю тебя, но не пугай меня так, – сказала Наталия после того, как самолет покатился по взлетной полосе. Она провела пальцем под глазами.
Мне хотелось заплакать вместе с ней, но я понял, что и без того упал в ее глазах. Озабоченный ублюдок.
– Иди сюда, – позвал я, раскрывая объятия.
Она свернулась у меня на коленях, положила голову мне на плечо, уткнувшись лицом в шею. Мы обняли друг друга и несколько минут просто сидели. Это было блаженство.
– Я постараюсь больше не пугать тебя так. – Это прозвучало не очень уверенно. Я нежно поцеловал ее, надеясь успокоить нас обоих.
Она поерзала у меня на коленях, усаживаясь поглубже.
– Не переживай из-за моего прилета. Я все равно собиралась в понедельник лететь в Лос-Анджелес.
Я сжал губами мочку ее уха.
– Что у тебя в Лос-Анджелесе?
– Победительница конкурса «Мисс Малибу Про». Она живет в Санта-Монике. Мы с папой встречаемся с ней по вопросу лицензии на наши новые лонгборды. «Мисс Малибу Про» принимает у себя соревнования на лонгбордах.
– Те самые, с дизайном Мари.
– Те самые. Но я не хочу об этом говорить. – Наталия снова прижалась ко мне и уткнулась в шею. Большие пальцы ее рук гладили мое лицо. Я скорее слышал, чем чувствовал, как щетина царапает ее кожу. Складка между ее бровями стала глубже. – Что с тобой случилось вчера?
– Я не знаю. Не могу вспомнить. – От этого признания мое сердце забилось чаще.
– Это амнезия или ты слишком много выпил и отключился?
– Последнее, но без вмешательства алкоголя. – Я легонько сжал ее обтянутое джинсами бедро. – Томас ждал меня в аэропорту.
Наталия приоткрыла рот:
– Что? Как?
– Возможно, мое удостоверение личности подало сигнал, когда я проходил через таможню.
Наталия резко вдохнула, и я поцеловал ее в нос.
– Не беспокойся. Никто не собирался меня арестовывать. Но Томасу кто-то сообщил, что я здесь. Думаю, за мной установили слежку.
– Карлос! – В ее голосе послышалась тревога.
– Томас предложил показать мне город и встретиться со старыми друзьями. Он решил, я приехал потому, что мне захотелось узнать о самом себе.
– Так и есть, – подтвердила Наталия.
– Да, но я сказал ему, что это не так. Он пригласил меня на ланч, и… – Я нахмурился, пытаясь поймать вчерашние события. Что-то от меня ускользало.
– И что? – Пальцы Наталии постучали по моей шее, чтобы привлечь внимание.
– Томас рассказал Имельде и Эйми не всю историю о Джеймсе. – Я обо всем рассказал Наталии, а когда закончил, ее нежные черты затуманились от недоверия и страдания.
– Боже мой, Карлос. Тебе нужно немедленно сесть в самолет и вернуться к сыновьям. Твоя жизнь может быть в опасности. – Паника заставляла ее произносить каждое следующее слово громче предыдущего.
Я резко покачал головой.
– Нет, я так не думаю. Фил в тюрьме и не знает обо мне. Пока он и картель Идальго уверены в том, что Джеймс мертв, а Карлос не может вспомнить, что случилось, я ни для кого не имею никакой ценности.
– Для меня имеешь. И для Джулиана с Маркусом.
– Да, я знаю. Но послушай, есть еще кое-что. После ланча Томасу позвонили. Ему надо было заехать на какой-то склад, прежде чем везти меня в гостиницу. Я помню, как ждал его в машине, а потом,… а потом… – Я нахмурил брови. – Потом он высадил меня у гостиницы.
– Ты не можешь вспомнить, что было между ожиданием в машине и приездом в гостиницу?
Я поднял Наталию со своих колен и прошелся по комнате.
– Нет. И у меня голова разрывается от боли всякий раз, когда я пытаюсь думать о том, что случилось.
– Что-то точно случилось, потому что ты написал об этом.
Я остановился на полдороге.
– Я написал?
Ее лицо позеленело, пока она перелистывала блокнот.
– Что это?
Она прижала блокнот к груди, как будто не хотела, чтобы я его читал.
– Думаю, Томас что-то с тобой сделал.
– Дай мне взглянуть.
Наталия неохотно протянула мне блокнот, потом взъерошила копну своих волос.
Я быстро перелистал страницы, проглядывая слова, которые написал ночью. Я исписал весь блокнот. К горлу немедленно подкатила тошнота, и тут же в голове стало пусто. Я рухнул на край кровати и выругался.
– Вот почему Томасу нужно было рассказать мне о документах при личной встрече. – Я помахал блокнотом в воздухе. Зашелестела бумага, раскрывшаяся от движения. – Он хотел, чтобы я приехал к нему, и был готов к встрече. Ублюдок подверг меня гипнозу.
Я отшвырнул в сторону блокнот и вскочил.
Томас был моим братом. Он был дядей моих сыновей. Они окажутся в его власти, если моя испорченная голова поймет, как себя исправить. Потому что Джеймс захочет вернуться в Калифорнию.
Я подошел к окну. Солнце прошло по небу уже три четверти пути. Взгляд метнулся к часам у кровати. 3.45 пополудни. Я проспал весь день.
– Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты стала их опекуном?
– Карлос… – начала она.
– Ты хочешь, чтобы Джулиан и Маркус оказались во власти таких людей? – Я резко указал на блокнот.
– Разумеется, нет.
– А будет именно так. С этой семьей они будут отмечать праздники. С ней будут проводить летние месяцы. Эти люди захотят, чтобы мои сыновья работали в их бизнесе.
– Ты этого не знаешь.
– Это долбаная семейка Джеймса, Нат. Моя семья. – Я ударил себя в грудь.
Мой взгляд двинулся от Наталии к часам, потом к блокноту, прежде чем резко остановиться на стенном шкафу. Я протопал через комнату и вытащил свой чемодан. В ванной собрал свои вещи.
