Наталия нахмурилась:
– Разве такое возможно? Она невероятная художница.
– Я узнал об этом только из дневников Карлоса. – Джеймс вспомнил записи о сеньоре Карле и о том времени, когда она писала вместе с Карлосом. Гнев и печаль смешались, словно краски, когда он сообразил, что некоторые из тех картин, которые он упаковал и отправил в Калифорнию, были написаны ею. Будучи Карлосом, он развесил их на стенах своего дома. А его мать ни разу не повесила ни одну из картин сына.
– У нее были свои причины, которые я теперь понимаю лучше, так как она рассказала об этом Карлосу. Но она сделала все, чтобы я подготовился к карьере в «Донато Энтерпрайзес».
– Тогда как же ты писал? Я видела твои работы. Понятно, что ты писал много лет.
– Родители Эйми оборудовали для меня мастерскую в их доме. Я самоучка.
При упоминании Тирни Наталия тревожно поежилась:
– Я с ними встречалась.
Он заглянул ей в глаза:
– Я знаю.
Они смотрели друг на друга какое-то время, пока внимание Наталии не привлекло пятно на полу. Она распустила пучок, мокрые волосы упали ей на плечо. Джеймс тихонько ахнул от ее естественной красоты.
– Ты скучаешь по ней? – Наталия произнесла это с запинкой.
– Да.
– Ты все еще любишь ее?
Он кивнул.
Наталия втянула губы и уставилась на ногти на ногах, покрытые блестящим коралловым лаком.
– Как прошел твой разговор с Джулианом?
Джеймс моргнул из-за перемены темы. Он хотел сказать Наталии, что Эйми отпустила его. Она смогла это сделать, и каждый день, каждую минуту он старается сделать то же самое. Построить новую жизнь на булыжниках предыдущей. Но сейчас момент был неподходящий. Он все еще работал со своими эмоциями.
– Мы хорошо поговорили. Он облегчил душу. Вернее, мы оба.
Наталия снова закрутила волосы. Руки у нее дрожали, губы искривились в улыбке.
– Тогда ладно… гм… Я полагаю, что в твоих отношениях с мальчиками теперь все под контролем. – Наталия повернула голову к двери. – Извини, у меня есть дела. – Наталия повернулась, чтобы уйти.
Джеймс нахмурился, ему не понравилась перемена в ее настроении.
– О! – Остановившись на пороге, Наталия щелкнула пальцами. – Я видела стейки, которые ты купил. Могу помочь тебе с ужином или ты и это взял под контроль?
– Я буду рад твоей помощи, – ответил Джеймс, вставая. Он сделал несколько шагов по направлению к ней. – Наталия, что не так?
Нижняя губа у нее задрожала, и она подняла руку, останавливая его.
– Мне нужно поработать, – прошептала Наталия и ушла.
Джеймс услышал быстрые шаги ее босых ног по коридору, потом шум раздвижной двери, ведущей на веранду. Наталия не пошла в кабинет, где он спал прошлой ночью. Вместо этого она выскочила на улицу и убежала от него.
Глава 24
Карлос
Три года назад
11 июля
Пуэрто-Эскондидо, Мексика
Небо было пятнисто-голубым. На улице тени появлялись и исчезали, а в помещении лампы обеспечивали яркое освещение всей мастерской. Идеально для смешивания красок. Я добавил на палитру небесно-голубой и изумрудно-зеленый, смешал обе краски с капелькой титановых белил, чтобы смягчить тон, и глубоко вдохнул. Запахи пигментов, пряная смесь бензина, мокрой земли и цветов магнолии наполнили пазухи моего носа. От них к голове прилила кровь.
«Кайф художника», – подумал я и фыркнул.
Цвет оказался не совсем верным, поэтому я добавил с ноготь небесно-голубого пигмента. Меня охватило тепло удовлетворения, когда я увидел, как краски смешиваются в тон, которого я хотел добиться.
Тонкие руки обвились вокруг моей талии, скользнули по ребрам к груди. Длинные изящные пальцы расстегнули одну пуговицу, потом другую, нырнули в разрез моей рубашки и погладили кожу. Сердце гулко билось под этими блуждающими пальцами. Кровь пульсировала где-то в центре, дыхание вырывалось короткими вздохами. Я застонал.
К моей спине между лопатками прижались губы. Тепло ее дыхания проникало сквозь ткань рубашки. Я повернулся в ее объятиях и посмотрел в глаза того же цвета, что и пигмент на моей палитре.
– Эйми!
– Поцелуй меня, – попросила она, и я сделал это.
Она закончила расстегивать мою рубашку, я опустил застежку «молнии» на ее платье. Одежда упала на пол, и мы опустились следом за ней. Я перевернулся на спину, поднял Эйми на себя. Она целовала мою грудь, спускаясь все ниже, следуя за полоской волос ниже пупка. Я откинул голову назад, глаза закрылись. «Боже, какой у нее потрясающий рот».
И это было все, о чем я мог думать, что я мог чувствовать. Но мне хотелось смотреть.
Приподняв голову, я открыл глаза. Эйми исчезла, и я оказался вовсе не в своей мастерской.
Вместо этого я смотрел в ствол ружья, которое держал мой старший брат. Я увидел, как шевелятся его губы, и едва разобрал слова.
«Вставай!»
«Вставай, или Эйми будет следующей».
Казалось, мне на лицо приземлилась куча кирпичей. Тошнота задергалась в желудке, словно пловец-одиночка, подпрыгивающий на сильных волнах. Поверхность подо мной поднималась и опускалась. Я ухватился за веревку, свисавшую рядом, и попытался подняться. Боль пронзила плечо, метнулась вниз по руке. Я вскрикнул и упал на колени. В поле моего зрения то появлялись, то исчезали белые кроссовки. Чьи-то руки поставили меня на ноги. Губы прижались к моему уху.
– Плыви! – И я сначала полетел, потом ушел под воду. В кости проник оглушающий холод, заставляя меня бить ногами. Одна рука молотила по воде. Я должен был добраться до Эйми. Я должен был вернуться домой.
«Я хочу попасть домой».
Я внезапно проснулся, хватая ртом воздух.
«Сон. Это всего лишь сон».
Я спустил ноги с кровати и сел, обхватил голову руками. Вдавил пальцы в кожу, дожидаясь, чтобы успокоилось сильно бьющееся сердце. Помассировал виски, пытаясь унять головную боль. Она редко покидала меня, лишь становилась незаметнее. Голова горела, как и длинный тонкий шрам на бедре.
Моя рука скользнула по этому шраму, и тьма на последней картинке, которую я увидел во сне, разошлась в стороны, словно кожа на бедре. Мимо свистели пули, прочерчивая широкие следы на поднимавшихся и опускавшихся волнах и исчезая в них. Разрывающая боль у меня в боку – это следствие того, что одна из пуль попала в цель.
Чьи-то пальцы скользнули по моей мокрой от пота спине. Мурашки приподняли волоски на руках и ногах.
– Тот же сон? – сонно спросила Наталия.
– Ага. – Я встал, хрустнув коленями, чтобы удалиться в ванную и уйти от ее прикосновений. Сердце все еще бешено билось, тело намокло от страха за жизнь другой женщины. Женщины, которую я когда-то любил так же отчаянно, как и воздух, которым дышал.
