– Ну и ну… Признаю, минуту назад я был не слишком учтив. Вы очень даже красивая…
– Неправда, я некрасивая. Но это не важно.
– Вот только я должен вам признаться, Вирджилия. Я никогда раньше не был с белой женщиной.
– Так не медли! – воскликнула она, чуть взмахнув юбкой.
А потом она забыла о времени, снова и снова отдаваясь рабу и даже не слыша воя бушующего снаружи урагана.
* * *
На смену ненастной ночи пришел розовый тихий рассвет. И почти сразу, как только рассвело, Орри вместе с Джорджем, Билли и Каффи добрались до заброшенной мельницы. Грейди сидел у двери.
– Мы искали вас несколько часов! – рявкнул Орри. – Почему ты не остался возле кареты?
– Сэр, – поднявшись на ноги, уважительно ответил Грейди, – я уж точно хотел так и сделать. И ниггеру вашему, вон тому, так и сказал. Вот только дверь кареты поломалась, на сиденье грязи и воды налетело. Ну, это не то место было, чтобы белой леди прятаться. Я и вспомнил про эту вот старую мельницу, и мы сюда добрались до того, как ветер уж очень сильно задувать начал. Я-то понимал, что вам трудновато будет нас найти, но вы же все равно поехали бы по этой дороге, вы бы меня увидели, или я бы вас увидел. Я и сидел тут, не спал всю ночь, да. А леди там, внутри, с ней все хорошо. Ну, голодная, наверное, но вообще нормально.
Говоря все это, Грейди от души веселился, разумеется не показывая вида. Обращаясь к белому человеку, он всегда нарочно проглатывал слова, бормоча какую-то невнятицу. Это заставляло их думать, что перед ними еще один тупой простодушный ниггер. Обман действовал безотказно, так было всегда.
В двери появилась Вирджилия, старательно изображая на лице огромное облегчение. Она похвалила Грейди за его учтивость и преданность, которые он проявил за эту долгую ночь. Джордж наконец вздохнул свободно, когда Вирджилия скрылась внутри, чтобы, как она пояснила, забрать мокрые чулки и туфли, которые сняла на ночь.
* * *
Самые большие разрушения ураган принес на побережье. Но когда он мчался вдоль реки Эшли, его сила уже пошла на убыль. Пролетая над Монт-Роял, он вырвал с корнем несколько деревьев и размыл дороги, но сама плантация, как и соседние, не слишком пострадала – лишь кое-где повредило крышу и слегка подмочило мебель, когда дождь проник сквозь разбитые окна. Приливная волна оказалась недостаточно сильной, чтобы нагнать много соли в верховье реки. В общем, Мэйны могли благодарить судьбу за то, что один из самых могучих ураганов снова их пощадил.
В среду последней недели визита Хазардов Вирджилия заявила, что хочет съездить на речном шлюпе в Чарльстон за покупками. И ей бы хотелось, чтобы ее сопровождала одна из служанок, если, конечно, миссис Мэйн не будет возражать. Разумеется, Кларисса согласилась.
Мод не могла понять, чем вызвано такое странное желание. Разве Вирджилия не сможет купить все, что ей нужно, тогда, когда они поедут в Чарльстон, чтобы сесть там на пароход? Вирджилия с улыбкой ответила, что это невозможно. Мод сама все поймет, когда она вернется.
Поведение Вирджилии обескуражило Мод, но дочь вообще вела себя довольно необычно все то время, пока они гостили в Монт-Роял. Не скандалила, никого не оскорбляла, была вежлива и учтива. Быть может, она хотела купить в Чарльстоне подарки для радушных хозяев? Мод и сама собиралась отослать подарки Мэйнам после возвращения в Лихай-стейшн. Но если ее дочь почувствовала желание выразить свою благодарность раньше, Мод, конечно, не станет ей мешать. Перемены в Вирджилии были слишком долгожданными, чтобы все портить.
* * *
Ускользнуть от своей черной дуэньи оказалось не так просто, как уверяло Вирджилию сжигавшее ее желание. Ей пришлось ждать, пока девушка заснет на своем тюфяке, и ждать довольно долго. Наконец Вирджилия тихо вышла из номера гостиницы и спустилась вниз. Белая женщина, одна, без сопровождения, торопливо идущая по Митинг-стрит, привлекала внимание поздних прохожих, но эти люди видели ее первый и последний раз в жизни, поэтому опасаться было нечего. Ее новая страсть разогнала все страхи быть узнанной. В переулке рядом с театром «Док-стрит» она встретилась с Грейди, он ждал ее, прячась в тени крыльца одного из домов. Еще на мельнице они условились о месте и времени встречи.
– Ты опоздала! – недовольно сказал он, едва она появилась.
– Раньше не получилось. А ты как? Трудно было ускользнуть из дому?
– Нет, мне это никогда не трудно, но комендантский час для черных пробил полчаса назад. А пропуск у меня – шестинедельной давности. Надо было встречаться днем.
– Если бы мы встретились днем, мы не смогли бы заняться этим… – Она обняла его и страстно поцеловала. – Пришлось бы ждать месяцы, прежде чем мне удалось бы организовать все остановки по «железке».
[10] Но мы решили, что это должно произойти сейчас. Мы решили это вместе, помнишь?
– Да, – согласился Грейди.
Вирджилия снова поцеловала его, потом открыла сумочку.
– Вот. Это все деньги, что у меня есть. А на этом листке – адрес в Филадельфии. Это надежный дом, там живут Друзья.
[11] Квакеры, – добавила она, видя, что Грейди ее не понял.
– Я не могу это прочитать, – смущенно сказал он, вертя в руках листок. – Ничего не могу прочитать.
– О боже… Об этом я не подумала.
– Но я всегда могу найти Полярную звезду в ясную ночь.
– Конечно! А если вдруг заблудишься, можешь спросить дорогу в какой-нибудь церкви. Они, конечно, не всегда безопасны для беглецов, но лучше все равно не придумать. Теперь насчет еды. Считать ты умеешь? – (Он отрицательно мотнул головой.) – Тогда, если тебе придется покупать еду, тебя могут обмануть, если ты ничего не понимаешь в деньгах. Но еще страшнее – это может вызвать подозрение. Пожалуй, украсть будет безопаснее. Ты уж сам решай.
Услышав тревогу в ее голосе, Грейди мягко погладил ее по плечу:
– Не волнуйся, я доберусь туда. У меня теперь есть отличная причина.
Последовало еще одно долгое, страстное объятие.
– У тебя причин куда больше чем одна, Грейди, – прошептала Вирджилия, прижавшись щекой к его груди. – На Севере я научу тебя читать и считать. Мы вставим тебе отличные зубы. Ты будешь самым красивым мужчиной на свете.
Она чуть отступила назад и всмотрелась в его лицо, освещенное тусклым светом фонаря, мигавшего в конце переулка.
– О, как же я боюсь за тебя!
Вирджилия сама удивилась, осознав, что это действительно так. Но почему в ней вдруг вспыхнули такие чувства? Из стремления досадить Мэйнам и им подобным? Или из желания доказать преданность идее? Вероятно, обе эти причины сыграли свою роль, но было и нечто большее.
