Сверкающее солнце отражалось в окнах, и невозможно было увидеть, стоит ли кто-нибудь за ними или нет. Но Эштон этого не знала. Испугавшись, что сестра ее заметит, она отпрянула от верхнего окна, из которого наблюдала всю сцену, происходящую между Бретт и Билли Хазардом.
Не двигаясь с места, она по-прежнему смотрела застывшим взглядом на окно, хотя уже не могла видеть сестру. Слабый свет, проникая сквозь кружевные занавески, бросал на ее лицо легкую узорчатую тень. И только плотно сжатые губы и прищуренные глаза выдавали ярость, бушевавшую в ее душе.
* * *
– Папа, а чего хотел тот усатый дядя? – спросил маленький Уильям Хазард, прижимаясь к ногам отца.
Патриция сидела на коленях Джорджа, обнимая его за шею и сонно прижимаясь щечкой к его лицу. Оба малыша были уже во фланелевых ночных рубашках.
В Бельведере чувствовалось приближение Рождества. Здесь, в гостиной, к свежему запаху зеленых веток, украшавших дом, примешивался еще и острый дух горевших в камине яблоневых поленьев и милый аромат детского мыла.
– Он хотел, чтобы я снова стал солдатом, – ответил Джордж.
– А ты собираешься стать солдатом? – заволновался Уильям.
– Нет. Одного раза было достаточно. А ну-ка, марш в постель! Оба!
Он звучно расцеловал детей и легонько хлопнул их по попкам, подгоняя вперед. Констанция ждала их в холле. Она послала Джорджу воздушный поцелуй, а потом приставила ко лбу пальцы и заблеяла, как коза. Дети завизжали и припустили бегом. Они обожали эту вечернюю игру в погоню. Иногда Констанция превращалась в слона, иногда во льва, а иногда в лягушку, чем приводила малышей в полный восторг. Джордж ничуть этому не удивлялся. Он и сам был в восторге от своей жены, которая не переставала его поражать.
Но тем вечером даже общение с детьми не смогло избавить его от дурного настроения. Посетитель, явившийся к ним, представился начальником строевого управления нерегулярной армии Пенсильвании. Он начал с того, что ополчение остро нуждается в кадровых офицерах, чтобы пополнять свои ряды и готовить людей к войне, которая наверняка начнется в ближайшие годы.
– Какая война? – поинтересовался Джордж.
– Война, которая положит конец предательским настроениям на Юге. Которая обеспечит свободу личности во всех новых территориях страны. – Таким образом, его гость преподнес себя в качестве защитника Партии свободной земли. Он принялся объяснять, что согласие вступить в ряды ополчения по сути будет означать для Джорджа повышение до звания капитана. – Мои знакомые в Лихай-стейшн заверяли меня, что вы весьма популярная личность. Думаю, даже обучение в Вест-Пойнте не станет помехой вашему назначению.
Последнюю фразу он произнес таким надменным тоном, что Джордж с трудом сдержался, чтобы не выставить его за порог. О Мексиканской войне уже никто не вспоминал. Прежнее настороженное отношение к военным, которое всегда царило в обществе, снова вернулось, как и неприязнь к учебному заведению, выпускающему кадровых военных.
Гость был настойчив. Джордж трижды ответил ему отказом. На третий раз, уже сильно раздраженный, он заявил, что сама мысль о том, что с рабством можно покончить только с помощью силы, ему отвратительна.
Джорджу не нравилась армейская дисциплина, и он очень надеялся, что ему больше никогда не придется подчиняться чьим-то приказам. Когда непрошеный гость стал язвительно намекать на отсутствие у него патриотизма, потому что его не волнует гибель других американцев, Джордж совсем взбеленился и довольно грубо указал наглецу на дверь. Тот ушел, кипя от возмущения.
Этот визит снова заставил его задавать себе все те же вопросы, которые уже давно мучили его. Как можно уничтожить систему рабства на Юге, не прибегая к насилию? Ответа на этот вопрос он не знал. И никто не знал. Почти во всех обсуждениях, которые, возможно, и могли бы привести к приемлемому результату, кипевшие страсти обычно подменяли рассудок. Этот спор был слишком укоренившимся, слишком старым. Таким же старым, как Миссурийский компромисс, заключенный в 1820 году. Таким же старым, как первый корабль с чернокожими людьми, пришедший на этот континент.
Джордж вспомнил о письме, которое собирался написать уже несколько дней. Возможно, он так долго откладывал, потому что не хотел скрывать правду. Но иначе было нельзя. Он прошел мимо нарядно украшенной девятифутовой елки, но даже ее праздничный вид не улучшил его настроения. Взявшись за перо, он еще минут десять смотрел на лист бумаги, прежде чем написал первые слова.
Мой дорогой Орри!
Возможно, печальные воспоминания о прошлой осени будут не так тягостны для тебя, если я сообщу, что моя сестра переехала от нас по моей просьбе. Поведение Вирджилии в кругу ее друзей-аболиционистов стало слишком вызывающим, чтобы мы могли и дальше терпеть ее присутствие…
Больше об этом он не добавил ни слова. Он не стал писать ни о том, что Грейди благополучно добрался до Филадельфии, ни о том, что сестра везде появляется с этим беглым рабом. Она оплатила ему новые зубы взамен удаленных его прежними хозяевами. Именно это и стало причиной ее последней ссоры с Джорджем.
Когда она попросила у него денег на дантиста, Джордж согласился, но выставил одно условие. Вирджилия должна была пообещать, что прекратит прилюдно демонстрировать свои отношения с Грейди. Последовавший за этим скандал был коротким, шумным и горьким. И закончился тем, что Джордж приказал сестре покинуть Лихай-стейшн. Стэнли на этот раз решение брата полностью поддержал.
Вирджилия со своим любовником теперь жили в Филадельфии. Наверняка в каких-нибудь трущобах, предполагал Джордж. Конечно, некоторые владельцы приличных домов и квартир могли сдать жилье неженатой паре, но только не в том случае, если женщина была белой, а мужчина – черным.
Прошлое Грейди держалось в строгом секрете, поскольку большинство считало, что он родом из Пенсильвании. Однако так не могло продолжаться долго, тем более что Вирджилию разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, она хотела защитить своего любовника, а с другой – воспользоваться им для успеха своего дела. Именно поэтому Грейди уже отклонил одно или два приглашения на публичные собрания. Речи, произносимые на таких сборищах, всегда освещались в газетах, а северные газеты вполне могли попасть в руки охотников за беглыми рабами, нанятыми Джеймсом Хантуном.
И все же на одной закрытой встрече аболиционистов Филадельфии Грейди выступил. Там присутствовал и деловой партнер Джорджа, от которого тот и узнал, что Грейди призывал уничтожить рабство с помощью «бунтов, поджогов, террора и прочих действенных мер». Разумеется, Джордж догадался, что речь по большей части, если не вся целиком, была написана Вирджилией. Один Бог ведал, какие еще безумные планы свержения установленного порядка вынашивала эта влюбленная парочка.
Иногда Джорджу хотелось вообще забыть о том, что у него есть сестра. Однако верность своей семье жила в нем слишком прочно, и он никогда не забывал о том, что однажды сказала ему мать. «Когда-нибудь любовь преодолеет ненависть. Это обязательно произойдет, если мы только успеем дожить до того времени».
