Констанция танцевала с такой легкостью и задором, что даже заслужила восторженную похвалу своего партнера. Обняв ее, Кларисса сказала:
– Ты отплясываешь, как настоящая южанка. Уверена, что не хочешь перебраться к нам?
– Просто вечер такой замечательный… и так много приятных людей, что, возможно, я и соглашусь, Кларисса.
Орри не спеша вышел наружу. Прислонившись к белой колонне, он потягивал шампанское и улыбался гостям. Он был чуточку пьян, но чувствовал себя превосходно. Однако оказалось, что не все разделяют его благодушное настроение. Купер все еще не забыл, как накануне вечером его обидело поведение отца. Это было видно по его надутому лицу, когда он в стороне от всех пил свое вино.
Орри подошел к брату и ласково ткнул его в плечо, пролив немного шампанского на его рукав.
– Ну же, да развеселись ты наконец! – сказал он. – Ты ведь не можешь не признать, что вечер удался на славу.
– Удался, – согласился Купер без особой искренности. – Но было бы еще лучше, если бы люди всегда были так приветливы с янки.
Орри моргнул:
– Эй, если тебе нравится прием, почему ты не улыбаешься?
– К сожалению, я не могу не думать о том, какой ценой все это достигается. Как ты мог бы заметить, далеко не все здесь веселятся.
И он медленно и важно показал рукой туда, где вдоль веранды, обливаясь по́том, старый негр, которому стукнуло уже шестьдесят восемь лет, нес на плечах два тяжелых ящика с вином. Проследив за его взглядом, Орри рассвирепел, но не сказал ни слова и просто отошел в сторону.
С этой минуты настроение его безнадежно испортилось. И все, что он видел и слышал теперь, только еще больше усиливало его досаду, смешанную с горькой печалью.
Изрядно захмелевший отпрыск семьи Булл дернул за веревку, на которой висели зажженные бумажные фонарики, один из них загорелся и чуть не поджег кринолин тетушки Бетси Булл. Она выбранила своего юного родственника и заставила его пойти к конской поилке и обливать голову водой, пока не протрезвеет. Тот сразу перестал хихикать.
Однако вовсе не раскаяние послужило причиной такой внезапной перемены. Просто он выпил столько, что желудок не выдержал, и беднягу вырвало прямо перед тетушкой. Несколько гостей, оказавшихся рядом, тут же поспешили отойти, кривясь от отвращения, а одна дама даже едва не лишилась чувств, побледнев как полотно и с трудом держась на ногах. Видно, все начало поворачиваться в худшую сторону, подумал Орри.
Немного позже, уже в доме, полном гостей, Орри вдруг увидел Джастина Ламотта. Он сидел в вальяжной позе, положив ноги в блестящих лакированных ботинках на соседнее плетеное кресло, в которое мог бы кто-нибудь сесть, так как все остальные места были заняты.
– …Откровенно говоря, мне все равно, кого выдвинут партии, – разглагольствовал Джастин. – Янси был прав: традиционная партийная преданность стала теперь пустой болтовней. Голосуешь за вигов – значит отдаешь голос за партию, которая уже просто калека, если не труп. Голосуешь за демократов – встаешь на сторону организации, которая больше не представляет интересов этого региона. Я лично склоняюсь к Американской партии. Никаких иммигрантов. Никаких католиков. Уверен, они скоро добавят к своей программе: «Никаких аболиционистов».
Орри пристально смотрел на ботинки Джастина, смысл его взгляда был предельно ясен. Однако Джастин окинул хозяина дома вызывающим взглядом и как ни в чем не бывало продолжил свою тираду. Орри, морщась от отвращения, прошел дальше.
Через десять минут он прислонился к стене столовой, чтобы понаблюдать за тем, как Джордж вальсирует с Мадлен. Джордж уже давно высказывал желание пригласить Мадлен и теперь явно наслаждался танцем.
Орри поднял бокал, плеснув шампанское на рубашку, и понял, что слегка перебрал. Но ему было все равно. Минуло уже четверть двенадцатого, шумная вечеринка продолжалась своим чередом, не требуя его вмешательства. Даже если бы он рухнул сейчас без сознания, ничего бы не изменилось.
Впрочем, падать он не собирался. Во всяком случае, пока мог стоять на ногах и смотреть на Мадлен. Как же она была прекрасна, как грациозно кружила в ярком свете свечей с его лучшим другом! Ее молочно-белая грудь в глубоком декольте изумрудно-зеленого шелкового платья казалась еще бледнее. Цвет ее туалета изумительно подходил к ее темным волосам и бархатистым глазам.
Джордж танцевал просто превосходно. Ничего удивительного, подумал Орри, сделав еще глоток, ведь у него все руки и ноги на месте.
Как бы ему хотелось не быть жалким калекой! Танцевать сейчас с Мадлен под эту чудесную музыку. Перестать скрывать свою любовь, которая наполняла его сердце горечью, ведь он думал о Мадлен каждую минуту и так страстно, до боли, желал ее. Его губы сжались в тонкую линию, в темных глазах, отражавших огни свечей, вспыхнул гнев. Не глядя он протянул в сторону пустой бокал, и чья-то черная рука, державшая бутылку, тут же наполнила его.
* * *
– Она просто чудесная партнерша! – сообщил Джордж, подводя Мадлен к Орри после окончания танца. – Невероятно обаятельная. Но я вижу, меня ищет Констанция. Ты меня извинишь, Орри? К вашим услугам, миссис Ламотт. – И он ушел, оставив порозовевшую Мадлен и взволнованного Орри наедине.
– Теперь я понимаю, почему ты его так любишь, – сказала Мадлен. – Он добрый, умный и веселый… – Она раскрыла веер и начала им обмахиваться. – Великолепный вечер. Как жаль, что он скоро закончится…
Орри заглянул ей в глаза – опьянев, он не думал об осторожности.
– Все кончается слишком быстро, Мадлен. Месяцы пролетают как один день. То время, что нам осталось…
Мадлен захлопнула веер с такой силой, что одна из пластинок сломалась.
– Не надо… – прошептала она беззвучно, одними губами, прикрыв глаза. – И вдруг, к изумлению Орри, отступила назад, двигаясь неестественно, как марионетка. – Да, время летит быстро, не правда ли? Мы все состаримся, прежде чем поймем это. – (Почему она говорит так громко? – подумал Орри.) – Знаете, как меня уже называет Форбс, сын Фрэнсиса? Тетушка Мэдди!
Она засмеялась, но Орри видел, что ей хочется плакать.
– А, вот ты где, дорогая!
При звуке этого голоса они оба оглянулись. Разумеется, это был Джастин.
– Говорят, ты тут танцевала с каким-то янки, – продолжал он, подходя ближе. – Надеюсь, он к тебе не прижимался?
Несмотря на улыбку, его самодовольное лицо выражало холодную скуку, а своим глупым замечанием он намеренно хотел оскорбить гостя Орри. Ответить на его выходку Орри не мог, как бы ему этого ни хотелось. Улыбка мистера Ламотта обращала его реплику в шутку, и любой, кто воспринял бы ее всерьез, выглядел бы в глазах остальных неотесанным грубияном.
Джастин согнул руку в локте, предлагая ее жене.
– Не хочешь ли отведать что-нибудь из прекрасного угощения, предложенного нашим радушным хозяином, дорогая?
