– Ты иди вперед, Джастин. Я уже достаточно съела…
– Я настаиваю.
Он бесцеремонно схватил ее правую руку и сунул себе под локоть. От унижения щеки Мадлен вспыхнули. Когда Джастин уводил ее прочь, она украдкой успела бросить на Орри короткий взгляд, полный желания. Такое же желание, уже почти нестерпимое, испытывал и он. Так не может больше продолжаться, сказал он себе. Что-то должно произойти. Из этого тупика непременно должен найтись какой-то выход.
Может, это произойдет не сейчас и даже не скоро, но чутье подсказывало Орри, что произойдет обязательно. И что потом? Станут они ближе друг к другу или расстанутся навсегда?
Не в силах больше выносить чудовищное напряжение, сжигавшее его изнутри, Орри вдруг развернулся, шагнул вперед и швырнул бокал о стену. Десятки крошечных осколков разлетелись по полу.
Ему стало немного легче, и он уже с досадой спрашивал себя, как можно было так распуститься. Слишком много выпил? К счастью, никто, кажется, ничего не заметил. Орри поднял руку – из маленького пореза на костяшках пальцев на запястье медленно стекала кровь.
* * *
Мимо в вихре вальса промчались Билли и Бретт. Они не заметили ни Орри, ни его порезанную руку, ни его пустых глаз. Под сверкающими подвесками люстры, окруженные качавшимися огнями ламп и свечей, они были заняты только друг другом. Билли хотелось, чтобы музыка звучала и звучала и чтобы эта ночь не кончалась никогда.
– Перед тем как я спустилась вниз, принесли камелии, – сказала Бретт; Билли облегченно вздохнул, потому что до сих пор она молчала о его подарке. – Их было так много, – добавила она. – Такая корзина наверняка стоит целое состояние.
– Думаю, Хазарды могут себе это позволить, – сказал он и тут же почувствовал себя ужасно глупо после такого напыщенного замечания.
Боже, от сияния ее глаз, милого наклона головы и сдержанной, но такой обаятельной улыбки у него просто мутился рассудок. Джордж как-то сказал ему, что многие кадеты Вест-Пойнта считают романтику помехой учебе и дают клятву не поддаваться ей, чтобы сохранять трезвость ума. Билли вполне мог понять такие принципы, но считал, что ему самому уже поздно воспитывать в себе холодность. Да ему этого и не хотелось.
– Так или иначе, – сказала Бретт, – цветы действительно прекрасные… как и намерения того, кто их прислал.
– Спасибо. Некоторые девушки могли и не проявить такой любезности и ничего не сказать.
– Поверить в такое не могу!
– Но это правда. Поэтому ты и отличаешься от всех других. Ты не кокетничаешь, не заставляешь других мучиться догадками. Ты всегда говоришь прямо. Я очень люблю это твое качество… – Он вдруг смутился и покраснел. – То есть я хотел сказать, оно мне нравится.
– Да? А раньше мне казалось, что оно тебе совсем не нравится.
Билли усмехнулся:
– Давай не будем обсуждать мои прошлые ошибки, хорошо? Их было так много, что у нас не останется времени на другие разговоры.
– Ну, не так уж и много ты совершал ошибок. Во всяком случае, серьезных.
– Совершал, совершал. – Краем глаза он заметил бледное лицо Эштон – она стояла рядом с Хантуном, но наблюдала за ним.
– Иногда, впрочем, я поступал правильно. Например, попросил у Орри разрешения бывать у вас. Мне только хотелось, чтобы это случалось чаще чем раз в год.
– Но я все равно рада, что ты попросил, и рада, что он согласился. – Она легонько сжала руку Билли. – Я буду писать тебе, часто-часто. И может быть, Орри свозит меня в Вест-Пойнт. Ведь это все еще популярное место для туристов?
– Мне говорили, что да. Но ты, наверное, и здесь не будешь скучать. Этот парень, Ламотт, ведь не перестанет за тобой ухаживать…
– Теперь перестанет. Форбс хорош собой, но ведет он себя… ну… слишком по-взрослому. Так что бывать у нас он больше не будет, – выразительно закончила Бретт.
– А он об этом знает?
– Да, я ему сказала несколько минут назад. Подумала, что должна это сделать, раз уж ты прислал мне камелии, и… – Она порозовела, как и он недавно. – Билли, не надо так на меня смотреть! От твоего взгляда я просто таю. Мне, конечно, не следовало так откровенничать с тобой, я просто ужасно глупая, но никак не могу удержаться… – Она на мгновение прижалась щекой к его щеке и прошептала: – Я так давно думала о тебе… Мне казалось, ты никогда меня не заметишь.
Он чуть отодвинулся и снова внимательно посмотрел ей в глаза. На этот раз слова нашлись без труда, и он произнес их легко и уверенно:
– Я никогда не замечу никого другого. Никогда.
* * *
Держа в руке полупустой бокал, Форбс Ламотт наблюдал за тем, как танцуют Билли и Бретт. Их влюбленные лица вызывали в нем злобу и отвращение. Он не заметил, как подошла Эштон, и вздрогнул от неожиданности, когда она взяла его под руку.
– Форбс, милый, ты похож на старого бешеного медведя.
– Я и чувствую себя так. – Форбс посмотрел на гостей за спиной Эштон. – А где Хантун?
– Я его отослала ненадолго. Мне хотелось поговорить с тобой.
– Отлично. А то меня уже тошнит от этой парочки.
Он повернулся спиной к танцующим и позволил Эштон увести себя через толпу. По дороге Эштон умудрялась весело и беззаботно улыбаться и кивать каждому, мимо кого они проходили, и одновременно говорить с ним приглушенным голосом:
– Что случилось? Я думала, тебе весело!
– Было. А потом твоя дорогая сестричка сообщила, что предпочла бы в будущем меня не видеть.
– Что, в самом деле? И как ты это воспринял?
– Я чертовски оскорблен.
– Не могу сказать, что виню тебя за это.
– Не пойми меня неправильно, Эштон. Бретт не единственная… ну, я хочу сказать, не единственная девушка на свете.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, испорченный мой мальчик. – Эштон с улыбкой сжала его руку. – Ты нашел кого-нибудь еще этим вечером?
Форбс бросил на нее короткий похотливый взгляд:
– Это уж точно. И все-таки мужчине следует думать и о том, чтобы найти себе жену. Я ведь считал, Бретт вполне мне подойдет. И не готов вот так просто принять отставку.
– А как ты думаешь, что чувствую я после того, как мне дал отставку мистер Хазард?
– Думаю, то же самое. Хочешь это обсудить?
– Именно. А, вот и пунш! Налей мне бокальчик, будь так любезен.
Форбс тут же бросился исполнять ее просьбу, а заодно допил свое шампанское и снова наполнил бокал, прежде чем они пошли дальше. Потом залпом осушил его, подошел к краю террасы и швырнул пустой бокал в заросли азалий. Иногда Эштон находила его отвратительным. Но Форбс мог быть ей полезен – и не только в физическом смысле.
Они спустились с террасы и пошли по лужайке.
