Глаза Бретт вспыхнули, когда она посмотрела на брата.
– Мы и не говорим.
Но скоро заговорите, подумала Эштон. Вот тогда и наступит идеальный момент для удара, когда вы будете на седьмом небе от счастья.
После ужина Эштон пошла на семейное кладбище. Поднявшийся ветер взметал ее волосы, как черный флаг. Она опустилась на колени у могилы Тиллета; это было единственное место, где она все же чувствовала стыд из-за своего поведения с мужчинами.
– У Джеймса все прекрасно, папа, – тихо, но с большим чувством заговорила она. – Мне бы так хотелось, чтобы ты это видел. Знаю, ты хотел еще одного сына вместо дочери, но ты будешь гордиться мной, как я тебе и обещала. Я стану знаменитой. Мое имя будут повторять на всем Юге. Меня и Джеймса будут умолять о покровительстве. Клянусь тебе в этом, папа. Клянусь.
* * *
Когда Эштон ушла, Орри поднялся в комнату матери, решив немного побыть с ней. Кларисса была вежлива и бодра, но не узнавала сына. На ее столе лежал уже третий рисунок фамильного древа. Первые два были настолько затерты исправлениями, что рассыпались на куски.
Снова спускаясь по лестнице, Орри думал о Бретт и Билли. Он был рад, что они не спешат жениться, пока Билли не окончит Академию. Если бы сейчас Билли попросил у него руки сестры, он бы просто не знал, что ответить. Будущее виделось ему в тумане. Он прошел в библиотеку и загасил горевшую там лампу. Потом открыл окно и вдохнул прохладный вечерний воздух. Пахло осенью и рекой. Его взгляд лениво скользнул по комнате, чуть задержавшись на темном углу, где стояла вешалка. Он вгляделся в свой мундир, попытался напомнить себе, что пришла пора сбора урожая. Но все напрасно. Его ничего не интересовало. Кроме одного.
Что случилось с Мадлен?
Только этот вопрос терзал его в последние дни. Мадлен стала настоящей затворницей. Она редко покидала Резолют, а если и выезжала куда-то, то только с мужем. Несколько недель назад он встретил карету Ламоттов, когда ехал по речной дороге. Поравнявшись с ними, он радостно замахал рукой – пожалуй, даже чересчур радостно, как ему самому показалось. Ответ Мадлен был точно таким, как и ответ ее мужа: застывшая улыбка, равнодушный взгляд, едва приподнятая для приветствия рука. И карета покатилась дальше, вскоре скрывшись за поворотом.
Орри снял с полки «Листья травы», все еще в коричневой бумажной обертке. Он так и не нашел возможности подарить книгу Мадлен. Она больше не навещала Клариссу и не отвечала на его мольбы о встрече. Трижды за это лето он ждал ее у церкви Спасителя, надеясь, что Мадлен откликнется на одну из записок, которые он тайно посылал в Резолют. Но она так и не пришла.
Когда Орри ждал ее в последний раз, он увидел там сломанные ветки и примятую траву и предположил, что еще какая-то пара влюбленных обнаружила развалины церкви. Больше он туда не возвращался. В отчаянии он попросил одного из домашних слуг осторожно разузнать, не перехватил ли кто его записки. Нэнси сбежала несколько месяцев назад, так что вся их сложная цепочка передачи записок разрушилась. Вскоре выяснилось, что в чужие руки его письма не попадали.
– Я послушал там, в Резолюте, мистер Орри, – доложил раб через несколько дней. – Она получила записки, все до одной. Их Кассиопея передала – так девушку зовут.
– А миссис Ламотт их прочитала?
– Да вроде прочитала, говорят. Но потом порвала и в огонь бросила.
Вспомнив этот разговор, Орри отшвырнул книгу. И случайно попал в вешалку с мундиром, которая от сильного удара упала на пол. На грохот прибежали Бретт и две служанки, но он, не открывая им дверей, крикнул, что с ним все в порядке.
И вдруг он вспомнил, что в субботу на поляне Шести Дубов должен состояться турнир. Вдали забрезжил луч надежды. Что, если Мадлен приедет туда, пусть даже с мужем? Обычно Орри избегал таких сборищ, но на этот раз решил сделать исключение. Возможно, ему все-таки удастся поговорить с Мадлен и узнать, что случилось.
* * *
Субботний день выдался душным и дождливым, вдали слышались раскаты грома. Однако, несмотря на плохую погоду, народу собралось много, и все с восторгом наблюдали за пышным зрелищем. Орри было совершенно неинтересно смотреть, как молодые люди изображают из себя сэра Гавейна или сэра Кея.
[15] Пока они беспечно скакали к подвешенным кольцам и пытались нанизать их на копья, он бродил в толпе, ища Ламоттов.
Наконец он заметил Джастина, который шумно обсуждал что-то с братом и еще несколькими мужчинами. Приободрившись, Орри пошел дальше, высматривая Мадлен. Дойдя до того места, где еще недавно стоял кузен Чарльз и ждал, пока Уитни Смит выстрелит в него, он увидел ее. Мадлен сидела на бревне и смотрела, как капли дождя падают в реку.
Орри подошел к ней, обратив внимание, что она испачкала юбку о мокрое дерево. Мадлен, должно быть, услышала его шаги, но не обернулась. Чувствуя смущение, неуверенность и даже страх, он откашлялся и тихо проговорил:
– Мадлен?..
Она медленно встала. Увидев ее лицо, Орри невольно отшатнулся. Оно было болезненно бледным. С болью в сердце он заметил, как сильно она похудела, фунтов на десять-пятнадцать, не меньше. Щеки ее ввалились, глаза бессмысленно блуждали.
– Орри… Как приятно вас видеть.
Она улыбнулась, но это была та же искусственная улыбка, которую он заметил еще тогда, на речной дороге. А глаза, прежде такие живые и теплые, теперь казались пугающе тусклыми и пустыми.
– Мадлен, что случилось? Почему ты не ответила на мои записки? – Хотя поблизости никого не было, Орри говорил шепотом.
На лице Мадлен проступила тревога. Она посмотрела через плечо Орри. Потом их взгляды снова встретились, и ему показалось, что он видит боль и призыв о помощи.
– Я же вижу: что-то не так. – Он шагнул к ней. – Ты только скажи мне…
– Мадлен! – Голос Джастина заставил его вздрогнуть. – Прошу тебя, иди к нам, дорогая. Мы скоро уезжаем.
Орри повернулся, стараясь двигаться как можно спокойнее, скрывая внутреннее напряжение. Муж Мадлен стоял на другой стороне дуэльной площадки. Чтобы развеять возможные подозрения, Орри приложил руку к полям шляпы, приветствуя Джастина, тот ответил тем же. Продолжая широко улыбаться, словно он просто обменивался любезностями с женой соседа, Орри прошептал:
– Я должен поговорить с тобой наедине хотя бы раз.
Она снова посмотрела на него. С тоской, как ему показалось. Но потом с улыбкой ответила:
– Мне очень жаль, но это невозможно.
Медленно, почти устало, она отошла от него и направилась к мужу. Орри был в бешенстве, ему хотелось схватить Джастина за грудки и трясти до тех пор, пока он не скажет, что случилось. Сама Мадлен явно ничего объяснить не могла. Она была вялой, безразличной и какой-то… потерянной.
Когда Орри ехал домой, он никак не мог забыть выражения ее глаз. В них не было жизни, а только странная подавленность и безысходность. Это были глаза забитого животного.
