Билли пока не появился, Джордж сел в кресло-качалку и стал смотреть на реку. Вдоль берега шел товарный поезд; из трубы паровоза взметались клубы дыма, становясь красными в лучах заката и быстро растворяясь в воздухе.
Поразительно, какие невероятные перемены произошли в стране только за его жизнь. Небольшие суда, которые ходили по реке во времена его детства, навсегда остались в прошлом, а им на смену пришли рельсы и поезда, ставшие символами новой эры.
В закулисных интригах Вашингтона железные дороги тоже играли свою роль. Рабство и окончательная судьба Канзаса и Небраски оказались неразделимо связаны с предстоящим решением о прокладке трансконтинентальной линии. Министр Дэвис хотел проложить дорогу на юг, через рабовладельческие штаты. Сенатор Дуглас отстаивал северное направление с конечным пунктом в Чикаго. Все знали, что Дуглас наживается на западных землях. Его враги открыто обвинили сенатора в том, что он предложил билль «Канзас-Небраска» для того, чтобы поскорее заселить эти территории, что, в свою очередь, способствовало бы развитию железных дорог и, следовательно, повышению стоимости земли.
Ни у кого больше нет чистых намерений, думал Джордж, наблюдая за тем, как вершины холмов за рекой вспыхивают в лучах заходящего солнца. Никому, похоже, нет дела до того, что проблемы и страсти этого мира становятся все сложнее и циничнее. Нет больше государственных деятелей, есть только политиканы.
А может, он думает так просто потому, что стареет? Ведь в тридцать один год три четверти средней жизни уже прожито, как ни печально это сознавать. Все человеческие мечты и надежды, да и само время, отпущенное им на земле, исчезает так же быстро, как паровозный дым.
Услышав, как Билли бежит по лестнице, он заставил себя прогнать мрачные мысли. Его младший брат ждал от него совета – разумеется, мудрого, совершенно не понимая, что если человек старше его, то он совсем не обязательно знает ответы на все вопросы, а наоборот – зачастую даже еще более неуверен. Когда Билли вышел на террасу, Джордж уже постарался придать лицу беззаботное выражение и с блаженным видом попыхивал сигарой, раскачиваясь в кресле.
– Может, немного прогуляемся по холмам? – предложил он.
Билли кивнул. Они спустились вниз, обошли дом, миновали конюшню и дровяной сарай, вскоре выйдя на открытую равнину, где в трещинах между камнями пробивались ростки молодых лавровых деревьев. Выше, на склоне, росли уже более взрослые лавры; легкий ветер шуршал их темно-зелеными листьями и раскачивал крупные белые цветы.
Джордж посмотрел на вершину, которая находилась намного выше самой высокой точки Бельведера. Им не сразу удалось найти тропу, но потом Джордж вспомнил, откуда она начинается, и вскоре они уже поднимались по дорожке, густо заросшей цветущими деревьями с обеих сторон. От подъема Джордж начал задыхаться, но Билли – нет.
На круглой вершине холма выжило лишь несколько чахлых кустиков. Они напомнили Джорджу о мистической вере его матери в силу этих растений и о том, как она сравнивала с ними жизнестойкость семьи Хазард.
Внизу раскинулась панорама домов, их маленького городка и завода. Несколько секунд Билли с восхищением смотрел на потрясающий вид, а потом сунул руку в карман и протянул брату фотографию в дешевой металлической рамке:
– Вот, хотел показать тебе.
Джордж повернул снимок, чтобы на него упал последний свет заходящего солнца.
– Боже, да это же вы с Чарльзом! Да, вид у вас не слишком трезвый, прямо скажем.
Билли усмехнулся и снова спрятал карточку в карман.
– Ну, просто мы снимались сразу после того, как навестили Бенни, – сказал он.
– И давно в Вест-Пойнте стали делать фотографии?
– Где-то с год назад. В основном групповые. А нам с Чарльзом захотелось сняться вдвоем.
Джордж не очень весело засмеялся и покачал головой:
– Купер Мэйн прав. Нам досталось время чудес.
Билли вдруг напрягся:
– Хорошо бы, чтобы хоть часть из этих чудес добралась и до Южной Каролины. Мне кажется, Орри не хочет отдавать за меня Бретт.
– Так вот о чем ты хотел поговорить? А ты уже разговаривал с Орри или писал ему о своих намерениях? – добавил Джордж, когда Билли кивнул.
– Нет, и не стану еще с год. Пока не буду уверен, что смогу содержать жену.
Как же он умен и рассудителен, подумал Джордж. Наверняка станет прекрасным инженером.
– Бретт несколько раз осторожно намекала ему, – продолжал Билли, – и у нас обоих сложилось впечатление, что он не слишком одобряет наш союз. Наверное, я ему не нравлюсь.
– Ничего подобного. Просто вы с Бретт росли в разных условиях, а враждебность между Севером и Югом сейчас нарастает с каждым часом. Орри наверняка тревожится за ваше будущее, и я, признаюсь, разделяю его опасения.
– И что же мне делать?
– Следуй тому же совету, который дала мне мама, когда все вокруг говорили, что я не должен жениться на католичке и привозить ее в Лихай-стейшн. Она сказала, чтобы я прислушивался только к собственным чувствам и не обращал внимания на болтовню разных фанатиков и невежд. Любовь всегда побеждает ненависть, говорила она, так и должно быть, если люди хотят выжить на этой земле. Орри не испытывает к тебе ненависти, но он может сомневаться в твоем будущем. – Джордж улыбнулся. – Стой на своем, лейтенант. Не сдавай позиции, и, думаю, Орри в конце концов сдастся.
– А если это продлится долго?
– Ну и что? Тебе нужна Бретт или нет? – Джордж вдруг наклонился вперед, сорвал веточку лавра и поднял ее к свету. – Ты ведь знаешь, какие чувства испытывает мама к этому растению. Одно из немногих, оно выстояло перед своими естественными врагами и не сдалось. – Он протянул брату ветку с белыми цветками. – Вот и учись этому. Пусть твои чувства к Бретт будут сильнее, чем чьи-то сомнения. Ты должен выстоять перед Орри. А если твои надежды начнут угасать, подумай о лавре, который растет здесь, невзирая на засухи и ветры. Держись. Лучшего совета у меня нет.
Несколько мгновений Билли всматривался в листья и цветы, потом попытался улыбнуться, но почему-то не смог.
– Спасибо, – сказал он севшим от волнения голосом. – Я ее возьму. – И спрятал веточку в карман.
Дневной свет окончательно покинул небосвод, уступив место тысячам звезд. Смеясь и болтая, братья начали спускаться вниз по тропе и вскоре скрылись на темном склоне, где по-прежнему с тихим звуком, похожим на далекий плеск моря, шелестели лавры.
Глава 41
Той осенью старые политические привязанности продолжали рушиться. Бак Бьюкенен наконец получил возможность выставить свою кандидатуру на пост президента от демократов. Кэмерон, хотя и был все еще не в ладах со своим старым коллегой, почувствовал, что его тщательно выстроенная политическая жизнь может пострадать, если он присоединится к республиканцам, как поступали многие на Севере и Западе. Поэтому осенью 1856 года он выступил под знаменами так называемой Партии Союза и втайне прислушивался к предложениям об объединении. Республиканцы вроде Дэвида Уилмота обещали поддержать Кэмерона на выборах в сенат, если он возьмет их с собой. Стэнли преданно трудился на своего босса, толком не понимая, какие же цели все-таки преследует Кэмерон, кроме личных интересов.
