Бридлав отвернулся, не в силах больше смотреть, как мучается животное.
– Но как я вернусь в гарнизон? – сказал он.
– Так же, как пассажиры. С кем-нибудь в седле. Могу я вас взять.
– Лейтенант, я же знаю… знаю, как вы любите свою Пальму. Так же сильно, как я своего Бродягу. Никакая лошадь, которой придется везти двойной груз по такой дороге и в такую погоду, не доедет до гарнизона. Да она умрет просто. Вы посадите меня к себе, а потом вам придется и Пальму пристрелить. Давайте я поеду с кем-нибудь из солдат.
– Отставить споры, черт побери! Человек важнее лошади! Я сказал, поедете со мной, и точка.
Они уже кричали друг на друга, как дети. Рядом двое рядовых помогали продрогшему до костей охраннику взобраться на лошадь. Бридлав уставился на револьвер, потом посмотрел на своего искалеченного жеребца.
– Не могу, – покачал он головой. – Может, вы сами, а я буду перед вами в вечном долгу.
– Отвернитесь, – буркнул Чарльз.
Бридлав отвернулся и, прищурившись, стал смотреть на ледяное поле, залитое утренним солнцем. Чарльз поднял револьвер, молясь, чтобы тот не замерз, иначе это было бы лишней пыткой для сержанта, и медленно нажал на курок. Грянул выстрел, и в сухом воздухе прокатилось гулкое эхо.
Сержант Бридлав закрыл лицо руками и заплакал.
* * *
В полумиле от гарнизона обессиленная Пальма упала на землю и не смогла больше подняться. Чарльз, едва не рыдая от горя, выпустил две пули в голову лошади. Остаток пути они с Бридлавом прошли пешком, сбив ноги в кровь. Гарнизонный врач сказал Чарльзу, что он чудом не потерял три пальца на ноге – так сильно они были обморожены.
Потом он проспал восемнадцать часов. А вскоре после того, как проснулся, пришел Бридлав.
– Я здорово ошибался на ваш счет, лейтенант, – заметно волнуясь, сказал сержант. – И поверьте, теперь по-настоящему сожалею об этом. Я никак не ожидал такого мужества и стойкости от южанина. Никто из них до вас в этом полку так себя не вел.
– А как же полковник Ли или Ван Дорн?
– Нет.
– Поверьте мне, сержант, люди на юге примерно такие же, как везде. Как янки, например, – добавил он, усмехнувшись. – Может, вы просто никогда не стремились увидеть в них эти качества?
– Пожалуй, – смущенно пробормотал Бридлав. – Ладно, разберемся.
В тот вечер Чарльз наконец сел за письмо, которое так долго откладывал. Резкий скрип пера по бумаге словно выплескивал весь накопившийся в нем гнев. После приветствий он сразу перешел к главному:
Мне очень повезло, что я остался жив и могу написать тебе, что со мной произошло. Знаю, тебе это покажется невероятным, но я совершенно убежден, что наш командир ненавидит меня и всячески изводит только за то, что я, как он думает, якобы нарушаю субординацию. Орри, уж не знаю, за что мне так не повезло, но я действительно столкнулся с настоящим безумцем, а поскольку он примерно твоих лет и тоже учился в Академии, мне бы хотелось знать, не знаком ли ты с ним.
Чарльз остановился, чтобы снова окунуть перо в чернильницу. Мерцающий свет настольной лампы бросал тени на его усталое лицо. А когда он продолжил писать, его взгляд выдавал растерянность и гнев.
Глава 45
План Бента провалился. С треском. Чарльз Мэйн не только выжил в спасательной экспедиции, в ненастье, которое должно было убить его или хотя бы искалечить на всю жизнь, но и вернулся героем и вместе со всем своим отрядом был отмечен в генеральском приказе, пришедшем из штаб-квартиры техасского департамента. В приказе говорилось о «блестящем выполнении гуманитарной миссии в суровых погодных условиях». Комендант гарнизона устроил по этому поводу банкет и лично провозгласил тост за храбрость Мэйна.
Храбрость же самого Бента, как и его решение о высылке отряда, комендант поставил под сомнение.
– Когда я возложил на вас долг помощи пострадавшим, капитан, – сказал он, – мне и в голову не пришло, что вы отправите людей в буран. Кроме того, вынужден отметить, что вы не возглавили отряд, как я рассчитывал, а предпочли отсидеться в гарнизоне, в то время как лейтенант Мэйн принял на себя всю опасность данного поручения. Я не буду предавать гласности всю эту историю только по одной причине. Благодаря Мэйну все обошлось благополучно и никто не погиб. Ангелы были на вашей стороне. На этот раз.
Бент все понял. Он тут же перестал преследовать кузена Орри Мэйна и даже находил возможность похвалить его – всегда при свидетелях, хоть и давалось ему это с большим трудом. После той ночной вылазки старший сержант Бридлав стал верным сторонником Чарльза, как и все солдаты из их отряда. А поскольку О’Делл также поддерживал лейтенанта, Бент оказался в полной изоляции и, разумеется, обвинял в этом Чарльза. Теперь Чарльз был не просто представителем ненавистного ему семейства Мэйн. Он был его личным врагом.
Однако один урок из этой истории Бент все-таки вынес. Он больше никогда не должен подвергать второго лейтенанта опасности, сам оставаясь при этом в стороне. Просто нужно найти способ разделаться с Мэйном лично, возможно, в какой-нибудь перестрелке, решил он. В прошлом он такое уже проделывал, и все прошло блестяще.
Но недели шли, а подходящий случай все не подворачивался. На техасской границе было спокойно. Вскоре Бента начала грызть новая тревога. Все началось, когда он впервые обратил внимание на едва заметные, но несомненные перемены в поведении Чарльза. Несмотря на то что Мэйн по-прежнему держался с командиром роты вежливо, даже, пожалуй, чересчур вежливо, он явно не пытался скрывать своей ледяной отчужденности по отношению к нему.
Бент понял, что Чарльз считает его своим врагом. Неужели он успел написать Орри Мэйну и кузен просил его быть настороже? Письма до большинства техасских фортов доходили медленно, часто задерживаясь на недели, а то и месяцы из-за штормов в заливе, набегов индейцев или просто по небрежности почтового ведомства. Но все равно к этому времени Орри вполне мог сообщить Чарльзу об истинной причине поступков капитана Бента.
Что ж, надо быть к этому готовым. Однако ничто не заставит его отказаться от своих планов. Только собственная жизнь или репутация могут стать превыше его мести Мэйнам и Хазардам. Ему только надо выждать и в удобный момент нанести удар. И тогда никакие предупреждения Орри Мэйна не помогут молодому лейтенанту выжить.
Как бы то ни было, дни проходили за днями, а случай так и не подворачивался. Разочарование Бента росло. Несколько раз в гарнизон поступали донесения о набегах индейцев, но Второй кавалерийский так и не произвел ни одного выстрела, потому что грабителей даже не удалось догнать. Совсем близко от них вождь Катумси постоянно твердил, что с его людьми в резервации обращаются бесчестно, поэтому племя может ответить на это только безжалостной и неустанной войной, однако дальше угроз дело не шло.
