– Да ни на что не намекаю, помилуй бог. Я бы с удовольствием с тобой выпил, только вот, извини, не могу. В два я должен быть в салоне Долл Фенчер. Идем найдем твою карету. А потом я пойду.
– Не нужна мне никакая карета! – огрызнулся Форбс. – Я хочу еще выпить, вот и все.
Они продолжали идти молча. Грозовые тучи в небе становились все темнее. Когда Престон споткнулся и нечаянно толкнул приятеля, Форбс с силой отпихнул его.
Из переулка они свернули на Гиббс-стрит, потом по Легар-стрит дошли до набережной Бэттери, где увидели компанию пожилых мужчин, упражнявшихся с такими же древними мушкетами.
Ополченцев видели на улицах Чарльстона уже несколько недель. Это было что-то вроде неофициальной полиции, которую специально создали для запугивания рабов, на случай если всех молодых и здоровых горожан внезапно призовут на военную службу. Престон поздоровался с одним из ополченцев, это был его родственник Нэб Смит.
Форбс почувствовал, как на лицо упали первые капли, которые очень скоро перешли в мелкий дождь. За пеленой дождя темная громада форта Самтер была не видна из гавани.
Карета Форбса стояла возле дамбы. Престон помог другу сесть внутрь. Пытаясь одолеть невысокую ступеньку, Форбс дважды промахнулся. Наконец упав на бархатное сиденье, он поманил Смита пальцем:
– Эй, забирайся, довезу тебя к Долл Фенчер.
– Нет, спасибо, тут всего один квартал. Твой кучер еще развернуться не успеет, как я уже дойду.
Улыбка Форбса стала натянутой.
– Черт побери, Престон! Я сказал, залезай и…
– Увидимся через день-два, – быстро перебил его Престон, прекрасно зная, что медлить нельзя.
В таком состоянии Форбс однажды подрался в салуне на пристани с каким-то матросом и сломал ему спину. И хотя Престон сам спровоцировал ту ссору своими язвительными замечаниями, жестокость приятеля не на шутку напугала его тогда.
Когда Смит торопливо ушел, Форбс откинулся на подушки и бессмысленно посмотрел в окно. Дождь усиливался. Форбс попытался вспомнить, какое сегодня число. Ну да. Третье марта. Завтра в Вашингтоне инаугурация этой чертовой обезьяны.
– Куда прикажете ехать, мистер Ламотт? – крикнул кучер.
– Не знаю. Поезжай по Митинг-стрит, потом я решу.
Он чувствовал усталость, а еще нестерпимую скуку. Именно от скуки он так много пил и затеял эту драку с туристами. Редкие свидания с Эштон больше не радовали его. Несколько местных артиллерийских расчетов, в стремлении добавить к своим спискам громкое имя Ламотта, уже много раз умоляли его принять офицерский чин, но ему это было неинтересно. Он ненавидел дисциплину.
Форбс был неглуп и понимал, что зачастую просто не может управлять теми неожиданными вспышками ярости, которые просыпаются в нем. Он знал, что все его знакомые тоже это понимают. Даже Престон, отчаянный драчун в тех случаях, когда сила была на его стороне, в такие минуты сторонился его. Держась за кожаную ручку в раскачивавшейся карете, Форбс думал, почему же он так злится и почему даже драки не ослабляют его гнев.
Глядя на дождь за окном, он наконец нашел ответ. Та единственная женщина, которую он желал по-настоящему, отвергла его. Он никогда не переставал ненавидеть Бретт Мэйн за то, что она предпочла другого. Парадокс состоял в том, что он также никогда не переставал желать ее.
Внезапно он выпрямился, отпустив кожаную петлю на дверце кареты. Та фигура на тротуаре – она реальна или просто мерещится ему?
Нет, все-таки он не настолько пьян. Форбс стукнул по крыше кареты и закричал во все горло:
– Джеймс, остановись!
А потом высунулся в окно и замахал рукой:
– Бретт! Бретт, сюда!
* * *
Она сразу узнала этот голос и, повернувшись, увидела, как Форбс торопливо выбирается из кареты.
– Пожалуйста, – крикнул он, взмахивая шляпой, – позвольте мне довезти вас туда, куда вам нужно! Леди не должны ходить пешком в такую погоду.
Вот уж действительно. Но когда Бретт собиралась к портнихе, жившей всего в нескольких кварталах, она думала, что успеет дойти туда до дождя. А теперь легкий дождик превратился в настоящий ливень. Она уже почти насквозь промокла.
Наверняка не будет ничего плохого в том, чтобы принять помощь Форбса, решила она. В конце концов, он ведь джентльмен. Она закрыла зонтик, с которого потоком полилась вода, и шагнула к карете.
Когда Бретт с благодарным вздохом плюхнулась на мягкое сиденье, Форбс закрыл за ней дверцу, сел напротив и сказал кучеру адрес портнихи. Карета двинулась вперед.
Форбс положил шляпу на колени. Улыбка у него была мрачной, почти злобной, вдруг заметила Бретт, внутренне сжавшись и сразу пожалев о своем решении.
– Давно я вас не видел, Бретт. Вы, как всегда, очаровательны.
– Вы тоже отлично выглядите, Форбс. – Слова дались ей с трудом.
Он двумя пальцами подергал край жилета:
– Боюсь, немного набираю вес. Наверное, из-за того, что слишком много времени провожу в барах. Но мне просто больше нечем заняться. И подумать не о чем, кроме вас.
– Послушайте, Форбс… – нервно засмеялась Бретт, чувствуя неловкость. – Мы ведь уже давно с вами все обсудили.
Она посмотрела в окно. Они проехали всего квартал, карета двигалась медленно. Вот и хорошо. Можно будет выпрыгнуть, если Форбс позволит себе лишнее.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, и его странная кривая улыбка заставила ее напрячься еще сильнее. Внезапно он бросил шляпу на сиденье и сел рядом с Бретт. Рессоры кареты скрипнули.
Это резкое движение каким-то загадочным образом превратило страх девушки в решимость.
– Я думала, вы проявили любезность, когда предложили меня подвезти, – строго сказала она. – Не разочаровывайте меня.
– Я не могу быть любезным. Меня слишком тянет к вам. – Он взял ее за запястье. – Бретт…
– Прекратите! – произнесла она весьма твердо.
– Боюсь, не могу, дорогая… – Он начал поглаживать большим пальцем внутреннюю сторону ее запястья, у самого края муслиновой перчатки. – Я не могу выбросить вас из головы даже на пять минут, вот как получается. Неужели вы не окажете внимание человеку, который пылает к вам такой страстью?
Бретт левой рукой нащупала ручку дверцы.
– Мне лучше выйти.
Он схватил ее за плечи и толкнул назад, на бархатные подушки.
– Черта с два вы выйдете! – прорычал он и прижался ртом к ее губам, причинив ей боль.
От него несло спиртным, как от винокуренного завода. Положив правую руку на лиф ее платья, Форбс начал тискать грудь девушки, дыша ей в горло и подбородок.
– Боже, как же я люблю вас, Бретт! Я всегда вас любил…
– Отпустите меня!
