– Солдат. Одет, как крестьянин, но снаряжение военное.
Орри немного повеселел. Присев на корточки возле его койки, Джордж тихо сказал:
– Хочу тебя спросить. Когда началась стрельба, ты испугался?
– Просто не успел, – покачал головой Орри. – А вот уже после того, как все произошло… – Он немного помолчал. – Да, наверное, можно сказать, что испугался. Просто вспомнил, как все было, и только потом испугался.
Чем больше Орри думал об этом, тем сильнее убеждался в том, что сделал важное открытие о поведении людей на войне.
* * *
Прошло несколько дней. Джордж сидел в палатке у тусклого фонаря и крутил в пальцах огрызок карандаша. Он писал еще одно длинное письмо Констанции. Письма он отправлял примерно каждые три дня. Джордж так любил эту девушку и хотел делиться с ней своими мыслями и переживаниями, насколько это позволяли приличия, разумеется.
Впрочем, о некоторых из самых глубоких своих чувств он в этих письмах умалчивал. Страстное желание быть с Констанцией одновременно наполняло его сердце жгучей ненавистью к этой войне, что даже отдаленно не напоминало то снисходительное отношение к службе, которое было у него до Корпус-Кристи.
Когда Джордж обдумывал, что еще написать, что-то защекотало его шею. Он смахнул крошечное насекомое свободной рукой, раздавив его, скривился и вытер пальцы о край походной кровати. Потом поднес карандаш к бумаге.
Невидимые снайперы обычно устраивают обстрелы каждую ночь, однако этим вечером было тихо. Я уже начинаю верить, что наш настоящий враг – сама эта земля. Ветер здесь дует, как в…
Джордж зачеркнул последние слова; он чуть было не написал «как в аду».
…дует как сумасшедший, поэтому и глаза, и кожа постоянно страдают от летящего песка. Конечно, если укрыться в палатке, от этой напасти можно слегка защититься, но никакая палатка не обеспечит тебе покоя и крепкого сна, потому что здесь мы столкнулись с армией, о которой наши командиры не удосужились нас предупредить. Я говорю об армии блох и клещей, которыми буквально кишит это побережье.
Малыш Макклеллан, мой однокурсник, который тоже сейчас здесь с инженерной частью, изобрел новую защиту от этих проклятых тварей. Каждую ночь он с головы до пят натирается куском соленой свинины и, «защитившись» таким образом, забирается в холщовый мешок, который завязывает вокруг шеи шнурком. Говорит, это отлично действует, но я пока не дошел до такого отчаяния, чтобы испытать столь крайнее…
Услышав звук выстрела, Джордж вскочил. Кто-то вскрикнул. Послышались голоса и топот ног. Джордж выронил письмо, выскочил из палатки и обнаружил, что ближайшего постового сразила пуля снайпера.
Убитый – примерно того же возраста, что и Джордж, лежал на боку, фонарь освещал верхнюю часть его лица. Джордж видел один глаз парня, он был открыт и блестел. Смертельная пуля попала ему прямо в середину спины.
Какой-то сержант приказал унести тело. Караульный был рядовым из другого отряда, Джордж его не знал. Глубоко потрясенный, он вернулся в палатку и поднял письмо. Писать о том, что случилось, он, конечно, не собирался. Он хотел было продолжить недописанное письмо, но не смог. Лицо убитого солдата снова и снова всплывало у него перед глазами, а еще он думал об Орри, который совсем недавно был на волосок от смерти. Лишь минут пять спустя рука Джорджа перестала дрожать и он смог опять взяться за карандаш.
* * *
Штормовой ветер, налетевший с севера, задержал выгрузку артиллерии Скотта, боеприпасов и вьючных животных. До двадцать второго марта по Веракрусу не было выпущено ни одного снаряда. Вечером того дня пушки заговорили в первый раз. Скотт рассчитывал подавить город тем, что он называл «медленным, научно организованным» артиллерийским огнем.
Орри вскоре вернулся в строй. Мексиканцы оставались все такими же невидимыми, хотя обстрел продолжался. Американские солдаты нервничали и горели желанием встретиться с врагом. Им непрерывно досаждал местный климат, а теперь они еще и не спали ночами из-за ответного огня мексиканских пушек, снаряды которых ни разу не долетели до линии американской армии, но которые тем не менее создавали адский шум. Орри приходилось то и дело прекращать драки между солдатами и призывать своих людей к дисциплине.
Куда бы ни пошли они с Джорджем, повсюду встречали своих бывших сокурсников. Около пятисот выпускников Вест-Пойнта служили в регулярной армии с самого начала войны, и еще столько же были призваны командирами в отряды ополченцев. Том Джексон, который с каждым днем становился все более мрачным и замкнутым, оказался в артиллерии; Пикетт, Би и Сэм Грант попали в пехоту. Были и другие, которых друзья едва знали, а о некоторых только слышали: Роберт Ли и Пьер Борегар – инженеры, Джо Джонстон и Джордж Мид – топографы, Дик Эвелл и сосед Тома Джексона по комнате Плезантон командовали взводами драгун. Роберт Андерсон и Амброз Бёрнсайд, Пауэлл Хилл и фанатичный аболиционист Эмбер Даблдей служили теперь в артиллерии вместе с Томом. Джордж считал, что участие в этой кампании такого большого числа офицеров, прошедших одну школу, должно вселять в них некое чувство уверенности и надежности.
Двадцать четвертого марта к осаде присоединились шесть дальнобойных корабельных пушек, доставленных коммодором Мэттью Перри. В тот же день Орри вместе с капитаном Плейсом вызвали в штаб бригады для объяснений по поводу драки на ножах, которая произошла в его взводе. Разбор был поверхностным, потому что все в штабе пребывали в волнении. Разведчики донесли, что американские пушки наконец-то нанесли серьезные повреждения городской стене.
– Пушки коммодора Перри спасли наши шкуры, – проворчал Плейс, когда они с Орри вышли из штабной палатки. – Пожалуй, мы должны его поблагодарить, даже если он и кудахтал, как бешеная курица, насчет прав военно-морского флота.
Скотта просто вынудили позволить военно-морским артиллеристам воспользоваться этими шестью дальнобойными орудиями. Орри понял, что в армии офицерская зависть иногда побуждает…
– Лейтенант Мэйн! Я сказал: Мэйн!
– Да, сэр!
Орри машинально вскинул руку к козырьку, хотя и довольно неуклюже, потому что в этот момент оборачивался на оклик. И застыл.
Елкана Бент ответил на его приветствие небрежным, почти издевательским жестом и презрительно посмотрел на потрепанную фуражку Орри. Сам он выглядел намного опрятнее.
– Так и подумал, что это вы, – сказал Бент. – Я получил рапорт о том, что вы к нам присоединились. И ваш друг тоже. Хазард.
То, что Бент помнил фамилию Джорджа, Орри воспринял как дурной знак. Хотя ведь он обещал им тогда, что никогда их не забудет.
– Вы отлично выглядите, капитан, – бодро произнес Орри, пытаясь принять беззаботный вид.
– Учитывая все, что я видел с прошлого года, чувствую я себя более чем хорошо. Я слышал, вы были одним из наших немногих раненых? Партизанская пуля, не так ли?
