* * *
В понедельник Изабель заговорила о своей невестке на собрании.
– Я тут подумала, что, возможно, она могла бы возглавить комитет по квилту… – начала она.
– Прекрасный выбор! – тут же воскликнула одна из дам.
Однако несколько других, услышав это заявление, нахмурились.
– На каком основании, Изабель? – спросила одна из них.
– Она противница женского образования? – поинтересовалась другая.
– Не могу сказать, – ответила Изабель. – Она говорила, что не может участвовать, потому что… э-э… религиозная направленность семинарии противоречит многим заповедям ее собственной веры, которую она, разумеется, считает единственно правильной.
– Что ж, – подвела черту женщина, ведущая собрание, – думаю, нам не стоит возвращаться к обсуждению этой особы ни сегодня, ни когда-либо в будущем.
– Жаль, – покачала головой Изабель. – Констанция – личность яркая, и у нее, безусловно, есть прекрасные качества. Мне говорили, что католики – люди немного странные, фанатичные, но я в это не верила, пока не познакомилась с ней. Уверена, ее взгляды – во многом результат влияния священников и монахинь. Но разве могут те, кто вечно живет в этих мрачных кельях, знать истину? Чего только стоят эти ужасные истории о том, что происходит в женских монастырях.
Дамы, сидящие за круглым столом, глубокомысленно закивали. Подобные сплетни в то время пользовались в стране большой популярностью, и верить в них было так волнующе.
* * *
На следующий день Изабель навестила Констанцию.
– Мне нелегко говорить тебе это, моя дорогая, – сказала она, старательно изображая на лице сожаление. – Я передала твое великодушное предложение, но дамы из организационной группы отказались принять его. И не в силу каких-то твоих личных недостатков, пойми меня правильно, но ведь религиозная направленность пансиона, для которого эта ярмарка собирает средства, все-таки отличается от твоей.
– Ты хочешь сказать, они не хотят помощи от католички? – спросила Констанция, сжимая в руке кружевной платок.
– Мне очень жаль, – со вздохом ответила Изабель. – Может быть, на следующий год.
Она прекрасно знала, что еще долго будет с наслаждением вспоминать лицо Констанции в эту минуту.
* * *
Пока Изабель навещала Констанцию, Джордж спешил к прокатному стану, куда его срочно вызвал перепуганный мастер. Там произошла какая-то ссора, что в результате привело к несчастному случаю. Разрешать подобные ситуации Стэнли всегда предоставлял брату, заявив ему однажды с непроницаемым лицом, что Джордж умеет общаться с людьми из разных слоев общества. Если бы такое ему сказала Изабель, Джордж счел бы это оскорблением.
Лето было необычайно жарким, и начало осени не принесло облегчения. В семье Хазард часто выплескивалось раздражение, и Джордж мог себе представить, каково сейчас на заводе, где жара была просто адской.
Это был прокатный стан так называемого бельгийского типа; он состоял из нескольких пар вращающихся валков, установленных на литых опорах, или клетях. Раскаленный докрасна металл пропускали между валками, постепенно обжимая его до нужной формы. Между клетями стояли крепкие мужчины, которых называли укладчиками, и вручную переносили заготовку к следующей паре валков, подхватывая ее с помощью щипцов. Это была тяжелая, опасная работа, и бо́льшую ее часть можно было исключить, если бы кто-нибудь сконструировал стан с автоматическим перемещением заготовки. Несколько лет назад такая попытка уже была предпринята на одном нью-йоркском заводе, но оказалась неудачной. Джордж тоже сейчас бился над этой проблемой, однако пока безуспешно.
Джордж очень торопился. Вся работа была под угрозой остановки. Прибежав наконец на место несчастного случая, он увидел, что металл, поданный на первую пару валков, уже остыл. Один из укладчиков лежал на грязном полу и стонал от боли. Почувствовав запах тлеющей одежды и обожженной плоти, Джордж закашлялся.
Лежащим на полу оказался поджарый славянин, фамилию которого Джордж никогда не мог выговорить. Он был прекрасным работником, в отличие от своего напарника на этом участке стана, широкоплечего увальня по фамилии Бровник.
– Мы послали за доктором Хопплом, – сообщил мастер.
– Хорошо.
Джордж опустился на колени между пострадавшим рабочим и кривой полосой потемневшего холодного железа, лежавшего рядом. Очевидно, заготовка упала на него справа, оставив глубокие ожоги на груди и обнаженном предплечье. Джордж сдержал тошноту, поднявшуюся к горлу при виде обугленной плоти. Один Бог знает, сможет ли этот человек когда-нибудь снова пользоваться рукой.
– Как это произошло? – спросил он, вытерев губы тыльной стороной ладони.
– Случайно! – быстро выкрикнул Бровник.
Решительно выставив подбородок, он как бы грозил каждому, кто посмел бы это отрицать, но угроза не сработала. Вперед шагнул потный, испачканный сажей рабочий:
– Черта с два случайно! Бровник приставал к жене Тони. Тони ему сказал, чтобы он прекратил, и…
Бровник выругался и прыгнул вперед. Трое мужчин схватили его и оттащили, а говоривший показал на железную полосу:
– Бровник сбил его с ног, а потом бросил на него это!
– Ах ты, лжец поганый! – заорал Бровник, пытаясь вырваться из державших его рук.
Он бы и вырвался, если бы Джордж не бросился к нему и не ткнул пальцем в замызганную рубашку на груди:
– От тебя одни неприятности с того самого дня, как я тебя нанял, Бровник! Собирай свое барахло и убирайся! Ты уволен. Сейчас же! – Он чувствовал, как колотится сердце.
– Лучше бы вам этого не делать, – злобно произнес Бровник, прищурившись.
Джорджу пришлось закинуть голову назад, чтобы ответить на его взгляд.
– Я сказал: убирайся. Немедленно!
– Я вам это припомню, – пообещал Бровник и неторопливо пошел к выходу.
* * *
Сразу после ухода Изабель Констанция разрыдалась. Она стояла возле высокого окна гостиной, но не видела ни простиравшейся за ним панорамы города, ни сверкающей ленты реки. Наклонив голову, она крепко держалась за гардину, как будто боялась упасть.
Констанция презирала себя за эти слезы, но ничего не могла с собой поделать. Живя в Техасе, она почти не плакала, но здесь все изменилось. Иногда, несмотря на всю ее любовь к Джорджу, Констанция ненавидела Лихай-стейшн и хотела сбежать отсюда. Но, понимая, что не сделает этого, она находила утешение в слезах.
Она была уверена, что Изабель сама организовала ее унижение. Жена Стэнли ненавидела ее. Да, именно ненавидела, это было самое точное слово. Когда Джордж вернется домой, она обязательно расскажет ему обо всем. Вообще-то, Констанция старалась не беспокоить мужа своими проблемами, но нынешний случай был особенным, в одиночку ей такое испытание просто не выдержать. Изабель все свалила на ее религию, но, возможно, существовали и другие причины, по которым эта надменная женщина ее презирала. Жена Стэнли все видела в извращенном свете и всегда знала, как побольнее ее ранить.
