– Слишком хлопотно, – покачал головой Орри.
– Но ведь тебе безусловно необходимо женское общество. Энергичный мужчина твоих лет всегда…
Орри улыбнулся, что дало его отцу возможность не развивать эту щекотливую тему.
– Я об этом забочусь, не сомневайся, – сказал Орри.
– Ну да, – фыркнул Тиллет, – соседи мне уже доложили, постарались. Но женщины подобного сорта – простолюдинки или те, что несут в себе даже каплю черной крови, – они ведь годятся только для одного. Ты не можешь жениться на такой.
– Я и не собираюсь. Как я уже говорил тебе много раз, – Орри коснулся пером пустого подколотого рукава, – я больше не считаю себя пригодным для женитьбы. А теперь мне бы хотелось вернуться к работе. Я тут нашел кое-какие чертовски странные несоответствия, они появились еще два с половиной года назад.
Тиллет хмыкнул, что, очевидно, должно было означать согласие. Он заметил, как сын помрачнел, заявляя о своем нежелании жениться. Тиллет уже слышал эти его объяснения и, как ни горько ему было признавать, считал их небеспочвенными. Он знал, что́ люди в долине Эшли думают о его сыне. В округе ходили упорные слухи, что после войны у Орри стало не все в порядке с головой.
Самое печальное, что тому имелось множество свидетельств. То упорство, с каким Орри исполнял свои обязанности в Монт-Роял, как будто постоянно доказывал себе, что он не хуже других, здоровых мужчин. Его одежда, всегда слишком тяжелая и темная для климата долины. Его резкие манеры. И эта ужасная борода, такая длинная и густая, что в ней могли бы свить гнездо цикады.
Однажды, возвращаясь в коляске из Чарльстона и уже поворачивая на аллею к дому, он увидел Орри, который ехал верхом по каким-то делам. Тиллет заметил, как трое садовников, выдиравших сорняки, уставились на Орри, когда тот проезжал мимо, переглянулись и покачали головами, причем один даже вздрогнул. Тиллета охватила грусть. Его сын стал для остальных людей непонятным и порой пугающим.
И все же, со всеми своими странностями, Орри доставлял Тиллету намного больше радости, чем Купер. Да, Купер с головой ушел в дела своей маленькой пароходной компании и неплохо справлялся с ней, но упорно продолжал высказывать оскорбительные, если не сказать предательские мысли.
В последнее время много писали о некоторых предложениях, которые старый Генри Клей собирался представить сенату в начале следующего года. Клей надеялся предотвратить дальнейший раскол между Севером и Югом. Союз, состоящий из тридцати штатов, находился сейчас в довольно шатком положении. В пятнадцати штатах рабство существовало, в других пятнадцати – нет. Клей хотел бросить кость каждой из сторон. Он предлагал присоединить новый штат Калифорния к Северу с условием, что рабство в нем будет запрещено. Южанам было обещано, что Союз не станет вмешиваться в обмен рабами между их штатами, а также будет принят более эффективный закон о беглых рабах.
Если бы Тиллету предложили выделить самую главную причину его неприязни к Северу, он не задумываясь назвал бы тему беглых рабов. Четвертая статья Конституции прямо утверждала, что любой человек имеет право получить обратно сбежавшего раба. В ней также говорилось, что законы, действующие в штатах, где рабство запрещено, не влияют на это право. Закон о беглых рабах 1793 года был написан как раз для того, чтобы обеспечить выполнение Конституции. И с тех самых пор высоколобые ханжи на Севере искали способы отменить или обойти этот закон.
Тиллет не поддерживал соглашательскую позицию Клея, точно так же как огромное большинство южан, включая сенатора Джеффа Дэвиса от Миссисипи и сенатора Джона Кэлхуна. На стороне Клея был известный и влиятельный сенатор Уэбстер. Однако нашлось и немало противников среди крикунов-аболиционистов, и самым ярым из них был, пожалуй, сенатор Сьюард от штата Нью-Йорк. Впрочем, на этот раз Тиллет был даже благодарен этим выскочкам.
Купер считал, что широко обсуждаемые компромиссы разумны и крайне необходимы. А по мнению Тиллета, крайне необходимо было как следует выпороть Купера.
Пока все эти мысли занимали голову Тиллета, Орри вспомнил то, что сказал отец об их чересчур внимательных соседях. Он был рад узнать, что отца уже не преминули известить о его встречах с женщинами. Значит, его план работал. За весь последний год он действительно сменил нескольких любовниц, и последней была швея-мулатка, с которой он познакомился во время поездки в Чарльстон. Орри старался быть осмотрительным, но тайны из своих встреч не делал.
Женщины давали ему то, чего не могла дать Мадлен по условиям их договора. Но он никогда бы не стал заводить этих интрижек ради одной лишь физической потребности, хотя Тиллет явно думал иначе. Орри намеренно встречался с разными женщинами, чтобы люди это заметили, а значит, с меньшей вероятностью могли связать его необъяснимые отлучки из Монт-Роял с отсутствием Мадлен в Резолюте в тот же день. Защитить ее от подозрений было для него почти так же важно, как видеть ее хотя бы время от времени.
Довольный тем, что его обман удался, Орри вернулся к бухгалтерским книгам. Указанные там цифры определенно не внушали ему доверия, и в следующие полчаса он тщательно сверял их, пока задремавший Тиллет наслаждался приятным сном о том, как толпа забрасывает сенатора Сьюарда камнями.
Похожий на выстрел звук разбудил Тиллета. Орри с шумом захлопнул бухгалтерскую книгу и встал, держа ее в руке.
– Что-то не так? – потер глаза Тиллет.
– Много чего не так. Мы приютили вора. Он отплатил тебе за доверие и доброту грязным обманом. Недаром мне никогда не нравился этот мерзавец. И я намерен немедленно избавиться от него.
– Да о ком ты? – растерянно спросил Тиллет, все еще сонный.
Орри обернулся уже от двери:
– О Джонсе.
– Эй, погоди… это ведь я его нанимал. Ты не можешь просто выгнать его.
– Позволю себе напомнить, сэр, – сказал Орри так тихо, что Тиллет едва расслышал его за шумом дождя, – теперь я управляю плантацией. Вы согласитесь с моим решением, когда я представлю вам доказательства. Но даже если не согласитесь, Джонс уйдет.
Орри смотрел на отца. В его глазах не было гнева – только уверенность. Глядя на его бородатое лицо, тощую фигуру, пустой рукав, Тиллет вдруг испытал странное чувство. Ему показалось, что перед ним совершенно чужой человек, и этот человек пугал его.
– Ладно, как хочешь, – пробормотал он.
Коротко кивнув, Орри вышел.
* * *
Орри шел к дому надсмотрщика, сжимая под мышкой бухгалтерские книги. От дождя его борода и волосы намокли, старый плащ надувался за спиной. Быстро и решительно проходя по темной улице поселка рабов, он был так поглощен своими мыслями, что не заметил кузена Чарльза, сидевшего на крыльце одной из лачуг.
Джонс спал. Орри поднял его громкими криками и прошел на кухню безупречно чистого дома. Вскоре появился перепуганный надсмотрщик. На его ночной рубахе темнели пятна пота, лысая голова блестела от испарины. В руках он держал плеть и дубинку. Похоже, он не расставался с ними даже ночью.
