– Просто я никак не могу свыкнуться с мыслью, что можно драться да еще получать за это деньги, – сказал Чарльз, снова посмотрев на мундир в углу.
Орри задержал дыхание. Вот он, подходящий момент для серьезного разговора, и его не стоило упускать.
– Чарльз, у меня тут появилась одна мысль. Что, если мы устроим тебе назначение в Академию?
– Но… я ведь недостаточно умный.
– Достаточно. Просто у тебя пока не хватает знаний, чтобы сдать вступительные экзамены. Однако герр Нагель наверняка поможет тебе их накопить за следующий год. Тебе, конечно, придется хорошенько постараться, но я точно знаю, что ты сможешь, если захочешь.
Потрясенный неожиданным предложением, Чарльз несколько мгновений молчал и наконец твердо сказал:
– Да, сэр, я хочу.
– Превосходно! Утром же поговорю с Нагелем.
* * *
– Что? – воскликнул учитель, когда услышал о намерениях Орри. – Заниматься с ним?! Герр Мэйн, я вынужден отказаться. В первый же раз, когда я отчитаю его за невыполненное задание, он выхватит этот свой гигантский нож и – чик! – Нагель провел пальцем по горлу. – И моя блестящая преподавательская работа в этой семье на этом закончится.
– Чарльз изменился, – заверил его Орри. – Помогите ему. Я выплачу вам добавочное вознаграждение.
На таких условиях герр Нагель был рад рискнуть. В конце недели он явился к своему нанимателю совершенно потрясенный.
– Вы были абсолютно правы. Перемены просто поразительные. Конечно, упрямство у него осталось, да и раздражительность порой, но теперь он злится в основном на самого себя за то, что не удосужился узнать всего этого еще давным-давно. Но у него живой ум. Уверен, я смогу быстро продвинуть его вперед, хотя, естественно, это потребует… э-э… некоторых дополнительных усилий.
– За которые вы каждую неделю будете получать дополнительную выплату.
– Вы слишком добры, – пробормотал герр Нагель, кланяясь. – Мы еще сделаем ученого из этого парня.
– Мы просто хотим сделать его кадетом Вест-Пойнта, – сказал Орри с радостным волнением, и глаза его заблестели. – Чтобы в нашей семье все-таки появился профессиональный военный.
И мысленно добавил: «Наконец-то».
* * *
В конце первой недели апреля Орри подошел к отцу.
– Через два или три года Чарльз будет готов к поступлению в Академию, – сказал он. – Я узнал, что к тому времени будет открыта вакансия. Мне кажется, сейчас самое время закрепить это место за ним. Для начала хорошо бы написать в военное министерство. Мы могли бы попросить сенатора Кэлхуна передать письмо. Мне самому написать или это сделаешь ты?
Тиллет показал ему выпуск «Меркури»:
– Кэлхун умер.
– О господи… Когда?
– В последний день марта. В Вашингтоне.
Орри понимал, что эта смерть не стала большой неожиданностью. Кэлхун давно болел, а последний месяц на политической сцене был одним из самых бурных в новейшей истории. В сенате обсуждали компромиссные предложения Генри Клея. Поскольку Кэлхун был главным делегатом от Юга, его реакции, хотя и вполне предсказуемой, ожидали с нетерпением. Но он оказался уже слишком болен, чтобы выступать. Его речь прочитал сенатор Мэйсон. Конечно, Кэлхун осудил программу Клея и вновь предостерег, что враждебность Севера делает все более привлекательной для южан идею выхода из Союза. Год за годом Кэлхун постепенно отходил от националистической позиции, ставя на первое место благополучие своего края. Большинство южан соглашались с тем, что к этому его склоняла растущая активность аболиционистов – и в конгрессе, и вне его.
Через три дня после представления речи Кэлхуна сенатор Дэниел Уэбстер выступил с прямо противоположным мнением. Он красноречиво защищал резолюцию Клея, говоря о настоятельной необходимости поставить превыше всего сохранение Союза. Эта речь была, на взгляд северных коллег Уэбстера, слишком уж переполнена духом компромисса, и северяне тут же начали поносить его. Тиллет тоже назвал его обращение отвратительным – хотя и не по той причине, по какой его ругали сенаторы-аболиционисты.
Но Орри сейчас думал о Кэлхуне совсем не поэтому.
– Сенатор ведь был одним из самых надежных друзей Академии, – сказал он.
– Когда-то, – недовольно буркнул Тиллет. – И сторонником Союза тоже был. Как и все мы. А потом янки заставили нас изменить мнение.
Было совершенно очевидно, что Тиллет считал все нападки северян беспочвенными. Орри подумал о Приаме, но промолчал. Этот неожиданный укол совести удивил и встревожил его.
– Джона Кэлхуна убили не просто возраст и болезни, – продолжал отец. – И Джексон, и Гаррисон, и Сьюард – вся эта свора тоже приложила к этому руку. Они постоянно критиковали его, да и всех нас, во всем – от нуллификации до способа, каким мы зарабатываем на жизнь. Они травили Кэлхуна, как стая бешеных собак. Они его измучили… – Тиллет швырнул газету на пол. – И этого нельзя забывать.
Орри по-прежнему молчал, огорченный неумолимостью в голосе отца.
* * *
Через несколько недель Тиллет нашел новую причину для ярости. Одного раба, который сбежал с плантации неподалеку от Монт-Роял, поймали в Колумбусе, штат Огайо, и поймал его профессиональный охотник на негров, которого нанял хозяин беглеца.
Но прежде чем тот человек и его пленник успели уехать из Колумбуса, в дело вмешались аболиционисты. Они пригрозили охотнику на рабов расправой и взяли спасенного негра под предупредительный арест, заявляя, что сначала нужно, чтобы суд установил законность притязаний владельца. Это была просто уловка – они прекрасно знали, что суд в этом случае бессилен. Но отсрочка дала им возможность организовать побег из тюрьмы. Задняя дверь каким-то таинственным образом оказалась незапертой. Беглец пересек границу и оказался в безопасности, в Канаде, еще до того, как кто-то об этом узнал. Такой хитрый заговор в Огайо разъярил и хозяина беглого раба, и многих его соседей. Тиллет вообще почти ни о чем другом не говорил.
А Орри тем временем поделился своей личной радостью с Мадлен. Кузен Чарльз начал всерьез заниматься с герром Нагелем, и Орри просто не уставал хвастаться успехами своего воспитанника.
– Жаль, что летом нам придется приостановить занятия на два месяца.
Это был довольно неуклюжий способ перейти к другой теме, говорить о которой Орри боялся, но не мог промолчать.
– Чарльз куда-то уезжает? – спросила Мадлен.
– Да, как и мы все. Я снял летний дом в Ньюпорте, рядом с домом Джорджа.
– Наконец-то вы снова будете вместе!
– Да.
– Милый, как же это чудесно!
Радость Мадлен выглядела вполне искренней. Если она и расстроилась, то очень хорошо это скрыла.
– Ты не будешь по мне скучать? – сказал Орри.
