— Ну, тогда ты прощен. Будешь пирог?
От пирога Дамиан отказывается. Вместо этого, помявшись, спрашивает:
— Виола, а ты не согласилась бы… Я имею в виду… Вдруг ты…
Такой красивый мальчик и так смущается… Что-то в этом мире определенно не так.
— Что?
— Хочешь посмотреть, как цветет папоротник? — выдыхает Дамиан. И с опаской глядит на меня.
— Хочу, — спокойно отзываюсь я.
Дамиан расплывается в счастливой улыбке (которая в сотню раз лучше его предыдущих).
— Отлично! Тогда… ты не против, если мы… Если ты…
— Дамиан!
Он смущенно смеется — кажется, над собой.
— Ты не против оставить дома своего духа и пойти со мной? В смысле, только со мной. В смысле…
— Ты меня на свидание приглашаешь? — интересуюсь я, отправляя в рот последний кусок пирога.
Дамиан тут же отводит взгляд. И конечно же, принимается извиняться!
— Ты права, это было слишком… вызывающе… Я не должен был…
— Идем, — перебиваю я. — Только я не знаю, как оставить Габриэля дома. Сам он не останется, даже если прикажу.
Дамиан быстро кивает.
— Конечно. На самом деле… У меня есть план… То есть ты согласна?
— А какая дура на моем месте откажется? — фыркаю я. — Конечно, согласна. Ну, выкладывай свой план.
Через полчаса, переодевшись в самый невзрачный и практичный из своих новых нарядов (мало ли, куда Дамиан меня поведет, он же не сказал), я запираю дверь в спальню. Жду. Синяя вспышка… Теперь, если все получилось, то Габриэль нейтрализован. То есть не сможет выйти из дома. И скорее всего, не пустит и меня тоже…
Так что я поскорее выбегаю на балкон. Так… У Шекспира, конечно, не было сцены, где Джульетта лезет по плющу с балкона к своему Ромео, но что только не сделаешь ради папоротника!
Впрочем, лезть мне не приходится. Я успеваю только перегнуться через перила, как меня аккуратно обнимает за пояс Ромео, то есть Дамиан, до этого скрытый виноградом.
— Держись за меня, — тихо шепчет он мне на ухо, и я обнимаю его за шею, чтобы он мог освободить руки и спокойно спустить нас на землю. С третьего этажа, между прочим. Если сорвемся, будет больно.
Но я не думаю об этом. Я обнимаю его и пытаюсь одновременно касаться и не касаться — если это возможно. Наверное, так же пытались бедные папины ухажеры, когда танцевали со мной. Только сейчас я краснею, и в дрожь меня бросает не от омерзения, а скорее от презрения — к самой себе. Просто я слишком хорошо знаю, как выгляжу, и вижу, как красив Дамиан. Это нелегко — представить себя рядом с ним. А уж обнимать это совершенство… которое, кстати, уже спустилось на землю и почему-то не торопится меня отпускать.
— Дамиан? — тихо спрашиваю я, потому что все еще вишу на нем, а он аккуратно одной рукой придерживает меня, а другой гладит мои волосы. Мои черные, жесткие, как проволока, волосы. — Что ты делаешь?
— Ты… — он запинается, и я жду. — Очень милая.
— Ага. — Ну правда, не красивая же! — Мы пойдем или нет?
— Да. Да, конечно. Из-звини.
По улице, тихой, спокойной улице мы идем рядом, бок о бок, и я, искоса посматривая на Дамиана (на него невозможно не смотреть), впервые чувствую гордость: да, я гуляю с красивым парнем. И он сам меня пригласил. Завидуйте.
— Виола?
— М-м-м?
— Можно я возьму тебя за руку?
Господи, какой же он нерешительный… И милый…
Дальше мы идем, держась за руки, и теперь я, должно быть, просто свечусь от счастья. И мне даже не хочется представлять, как смешно это должно выглядеть со стороны. И как нелепо: красавец и чудовище. Да что он во мне нашел?..
Оказывается, смотреть цветение папоротника лучше всего в королевских садах.
— Там ярмарка, представления и цветы, — объясняет Дамиан. — Виола, ты любишь цветы?
— Если честно… Не очень.
Дамиан приподнимает брови, но удивленным почему-то не выглядит.
— А что ты любишь?
— Ну… Я люблю мороженое. Ягодное. И фруктовое. Только не шоколадное. Еще люблю мармелад. Знаешь, такой… жевательный. Чтобы с кислинкой. Из красной смородины самый лучший получается… Вот.
Дамиан улыбается и, как волшебник, достает из кармана кулек мармелада. Из красной смородины. В виде дракончиков. Красных, белых и желтых.
— Да ладно! — смеюсь я. — Слушай, ты отсыпь сразу себе, а то я весь мигом съем.
Теперь смеется уже Дамиан.
— Ешь, я его не люблю. Ты правда цветы не любишь?
— Правда. Особенно розы.
Дамиан кивает и за то время, пока мы доходим до конца улицы, избавляется от букета маленьких алых розочек. Пытается незаметно, но я все равно вижу. Ладно уж, лучше бы подарил кому-нибудь. А впрочем, нет. Вдруг у этого «кого-нибудь» появятся неправильные мысли… мечты?
За поворотом мы оказываемся на чем-то вроде стоянки. Была бы я дома, сказала бы, что это автобусная остановка. Или, точнее, для маршруток. Здесь сказочное королевство, автомобилей нет, зато есть…
— Это драконы! — выдыхаю я, когда Дамиан помогает мне взобраться внутрь… э-э-э… кабины, а потом ведет на второй этаж, который тоже с сиденьями, но без крыши. Вся кабина прицеплена к драконьей спине. Жирненький такой дракоша, с симпатичными синими рожками. Лежит и спит, пока не приходит его… э-э-э… водитель и не берется за… м-м-м… узду? Вожжи? Не знаю, сверху не очень хорошо видно: только дракон поднимает голову, медленно встает, еще медленнее расправляет крылья, разбегается…
Я чуть не падаю — в основном от изумления: скорость дракон набирает быстро, но кабину не качает, да и ветра даже здесь, на «смотровой площадке», нет совершенно.
Дамиан придерживает меня. А потом обнимает — и я ему позволяю. Вроде как я засмотрелась на удаляющуюся землю и не заметила. Просто все вокруг настолько волшебно (что нормально для сказки, да?), и мне хочется забыть о приличиях и нормах и просто… Пусть делает что хочет. Мне же нравится, когда он меня обнимает. И для чего задаваться вопросом, зачем ему это?
— Ты никогда раньше не летала на драконах, принцесса?
— Не-а, — пораженно выдыхаю я.
Дамиан улыбается, но как-то печально. А мне очень хочется его поцеловать. Но это будет уже слишком. Поэтому я отворачиваюсь и смотрю на пролетающие мимо облака. Господи, это почти как та сцена в «Аладдине» на волшебном ковре! Только песни не хватает…
— Дамиан, скажи…
— Что, моя принцесса?
«Моя»? О-о-о, ну зачем он так? Я же сейчас растаю!
— Вчера на балу… м-м-м… была девушка… Красивая. Очень. Она еще потом… э-э-э… убежала и оставила свои туфельки… Ты не слышал?
