– Вы его не слушайте. Он сочинять любит.
– Хочешь семечек, поссы на веничек, – все с тем же серьезным выражением проговорил Дима. – Хлен в жопу вместо уклопу.
– Боже, Дима! – воскликнула Елена Сергеевна, покраснев.
– Это кто ж тебя так научил? – спросил Борис Сергеевич, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Мальчуган махнул ручонкой в сторону хозяина квартиры:
– Это дядя Паша так говолит.
Теперь настала очередь краснеть Павлу Егоровичу.
– Нда… – протянула Елена, многозначительно глядя на супруга.
– Это плохие слова, Дима, – объяснил Борис ребенку. Лицо мальчика оставалось безучастным, словно он не видел каких-либо различий в понятиях «хорошо» и «плохо».
– А ну, малец, давай в комнату, – наконец обрел дар речи Павел Егорович. – Старшим поговорить надобно.
Дима с неохотой покинул кухню, и Екатерина покачала головой:
– Ага, хорош военный. На заводе по пьяни руку под пресс сунул, вот и весь военный. Хорошо, всего не перемололи, как в мясорубке! И гадостям ребенка учишь… нехорошо получается, Павел Егорович.
– Ты, Катька, помолчи, – недовольно пробурчал инвалид. – Я тебя еще ссыкухой помнил, и мы с твоим отцом…
Он махнул рукой.
– Есть какие-то новости? – сухо поинтересовалась Елена, и это не ускользнуло от Бориса.
Не простила ей толстуху, решил он.
– Я говорила с опекой, – заговорила Екатерина. – Сегодня подготовят все бумаги, завтра утром подпишете и можете забирать деток.
Елена посмотрела на мужа.
– А почему не сегодня? – осторожно спросил Борис, чувствуя, что супруга ждала от него реакции. Мужской реакции.
Екатерина развела толстые руки в стороны, словно намеревалась обнять слона:
– Я им не указ, уважаемые. Уже время послеобеденное, пока туда-сюда…
– Туда-сюда, – повторила Елена и желчно усмехнулась: – Мы сегодня встали в четыре утра и проехали почти триста километров. Предлагаете нам вернуться домой, а завтра снова ни свет ни заря нестись сюда?!
На мясистом лице сотрудницы сгоревшего детдома отразилось нечто отдаленно напоминающее удивление. Словно раздавленный, не подающий признаков жизни таракан вяло пошевелил лапкой.
– Уважаемая…
– Елена Алексеевна, – холодно произнесла Елена.
– Елена Алексеевна, мы и так сделали все, что от нас зависит.
Борис накрыл своей ладонью холеную руку жены.
– Лена, мы можем переночевать где-нибудь неподалеку, – мягко заметил он. – Наверняка поблизости есть какая-нибудь гостиница…
– Зачем гостиница? – вмешался в разговор Павел Егорович. Его нос, казалось, побагровел еще больше, напоминая перезрелую сливу. – Давайте у нас. Пацанва пусть на полу дрыхнет, у меня ватник старый есть…
Елена взглянула на однорукого, словно перед ней сидел умалишенный в смирительной рубашке. И прежде чем с ее уст успело сорваться что-то язвительное, Борис торопливо сказал:
– Мы бы хотели повидать девочек. Когда они придут из школы?
Екатерина округлила густо накрашенные глаза:
– Это я не в курсе, уважаемые. Насчет девочек вы у хозяев спрашивайте…
– Скока времени? – спросил Павел Егорович.
Посмотрев на часы, Борис ответил, и тот задумчиво поскреб щетину на подбородке:
– Должны скоро прийти, кажись…
– Кажись, – пробормотала Елена, и в это мгновенье настойчиво затренькал ее смартфон. – О! А вот и они, сами с усами… Але? Але, Марина?
Она несколько секунд слушала, наморщив лоб, затем удивленно взглянула на экран:
– Отключилось. Ничего не поняла. Вроде на какой-то остановке стоят…
– Ну, и правильно, что стоят, – закивал Павел Егорович, словно так и должно быть. Кряхтя, он вылез из-за стола. – Уроки, значит, закончились, вот они и домой спешат, к вам, значит…
Елена нажала на вызов Марину, но в автоответчик вежливо сообщил, что абонент временно недоступен.
– Ну, вы тут решайте, а я пойду, – заторопилась Екатерина и, не без труда протиснувшись между Борисом и раковиной, заспешила к выходу.
– Может, мы их встретим? – нерешительно предложил Борис, но Елена качнула головой:
– Нет уж. И так накатались за сегодня, у меня голова уже болит. Пойдем перекусим куда-нибудь. Одни, без мальчика.
Последнее предложение прозвучало как непреложный факт, чтобы у Бориса даже не возникло никаких мыслей возразить.
Уже в дверях Борис поймал взгляд Димы. В одной руке мальчик держал смятый лист бумаги, в другой – красный фломастер.
«Не блосайте нас», – щелкнуло в мозгу, и Борис поспешил отвести взор от мальчугана.
– Мы скоро придем, – глухо сказал он, к своему стыду, ощущая в произнесенных словах оправдывающиеся нотки. – Через… через час.
Дима не сводил глаз с семейной пары.
В коридор, пошатываясь, вышел Павел Егорович.
– А то смотрите, – икнув, проговорил он. – Зачем вам на эти гостиницы хреновы тратиться… Вечерком посидим…
Но Борис уже не слышал пьяного инвалида, спускаясь по ступенькам следом за женой.
* * *
Саша испуганно озиралась вокруг, словно рассчитывая, что вот-вот за нескончаемой лесополосой мелькнет их покосившийся барак, в котором они с сестрой и братом жили последний месяц после расселения.
– До дома еще очень далеко, Сашок, – сказала Марина, будто читая мысли младшей сестры. – Но ты не расстраивайся.
– Мы будем ждать нового автобуса? – спросила девочка. Подул промозглый ветер, и она накинула капюшон, отворачивая лицо от колючих снежинок, впивающихся в кожу.
Марина, щурясь, посмотрела на заснеженную трассу. Мимо, разбрызгивая слякотную кашу, пронесся огромный грузовик, донельзя заляпанный грязью, и если бы девочки не отскочили назад в самую последнюю секунду, их бы окатило с ног до головы.
– Следующий автобус будет тот же самый, Сашок, – со вздохом сказала Марина. – Часа через два. И там будет та же самая тетя. Она не разрешит нам ехать без денег, понимаешь?
На раскрасневшемся от холоде личике Саши отразилось искреннее недоумение:
– А почему нас раньше не выгоняли?
– Потому что ты была маленькая, – терпеливо ответила Марина, хотя ее стали утомлять расспросы любопытной сестренки – нужно было принимать какое-то решение. Не стоять же тут, на морозе, в ожидании чуда?!
– Если бы тебе было шесть лет, нам бы не надо было платить, – добавила она.
– А ты специально сказала, что я взрослая, да?
