– Их семья давно находится под наблюдением, – отложив на стол мобильный, произнесла Анна. – Регулярно приходят с проверками, но никогда ничего криминального не выявляли.
– Но почему-то же наблюдают? – спросил Мажаров, и Анна вздохнула:
– Пожаловалась классный руководитель Насти, девочка редко ходит в школу и, естественно, не успевает по многим предметам. Но тут вот какая вещь… Инга Иосифовна сказала, что учительница эта уволилась из школы практически сразу после того, как жалобу эту подала. Вроде как что-то у нее дома произошло.
– Думаете, это как-то связано с отцом семейства? – спросила я, потому что мне лично как-то сразу так и показалось.
– Никто не знает. Но возможно, что это и так, – с сомнением проговорила Анна.
– Давайте рассчитывать на худшее, – сказала я, глядя в окно.
– С чего вдруг? Вы всерьез думаете, что отец девочки может нам как-то навредить? – удивился Мажаров.
Он меня раздражал. Вот просто каждую секунду, каждым словом, всем своим видом – и я не могла объяснить себе причину этого раздражения.
– Вы, Матвей Иванович, можете думать все, что вам заблагорассудится, а я отвечаю за все, что происходит на территории моей клиники. И меньше всего мне нужно, чтобы какой-то сумасшедший устроил тут резню, например. И уж лучше я буду рассчитывать именно на такой вариант и приму все меры, зато потом расслаблюсь и выдохну, чем отнесусь ко всему происходящему беспечно и буду вынуждена давать показания, к примеру.
– Да это же смешно! – Мажаров откинулся на спинку стула и забросил за голову свои ручищи – накачанные такие бицепсы, выпиравшие из-под коротких рукавов темно-синей хирургической робы. – Давайте еще спецназ подтянем.
– Надо будет – подтянем, – кивнула я, с трудом сдерживая рвущееся наружу раздражение, и тут, к счастью, вошел психолог. – Евгений Михайлович, вы вовремя. – «Иначе я бы сейчас пристукнула этого самоуверенного самца», – добавила я про себя. – Есть какие-то новости?
– Есть, – кивнул он, отодвигая стул и садясь. – Вы были правы, ребенок подвергается насилию, но скорее больше психологическому, хотя рукоприкладство тоже не исключено. Кстати, ожог получен в результате ссоры с отцом. Девочка жарила мясо и сделала что-то не то. Отец взял сковороду и швырнул в нее, масло выплеснулось, попало в лицо, она выскочила из квартиры и спряталась где-то в подъезде, ждала, когда отец снова уйдет на работу. Тут ее соседка и нашла.
Я вдруг увидела выражение лица Анны – минутное торжество в ее глазах сменилось ужасом, она оказалась права в своих подозрениях, но причина этой догадливости до сих пор мешала ей жить.
– То есть формально мы имеем основания для изъятия ребенка из семьи, – заключил психолог. – Девочка очень запугана, при упоминании об отце сжимается в комок, замыкается. Я попросил сестру укол ей сделать успокоительный, надеюсь, никто не возражает?
– Нет, – сказала я. – Спасибо, Евгений Михайлович, оформите, пожалуйста, запись в истории и задержитесь до приезда представителя опеки.
– Конечно. Я буду у себя.
Психолог ушел, а я посмотрела на Мажарова:
– Ну, теперь что скажете?
– Что останусь сегодня дежурить.
– Нет, не останетесь. Я сказала это не для того, чтобы вы тут из себя Рэмбо строили, а для того, чтобы поняли – не каждая ситуация так уж проста, как выглядит в первый момент.
– Вы любите быть во всем правой, да, Аделина Эдуардовна? – не отводя взгляда, спросил он. – Ну, так ваша взяла – я ошибся, должен был сперва с вами обговорить. Все, я признал вину – вы довольны? Но дело-то не в вас, а в девочке, которая живет в кошмаре и теперь нуждается в операции. И если бы можно было все отмотать назад, я поступил бы так же – сперва оказал помощь, а потом уж пошел на доклад к вам. Если вы не можете смириться с таким подходом, то можете предложить мне уволиться.
– А вы всегда сперва говорите, а потом думаете? – спокойно произнесла я, отлично понимая, что эту гневную тираду Мажаров выдал только по единственной причине – пришлось признать свою неправоту, но выглядеть проигравшим все равно не хотелось.
– Может, вы прекратите спорить? – вмешалась Анна, глядя на меня умоляюще. – Давайте лучше подумаем, как помочь Насте.
– Для нее мы сделаем все, что в наших силах, но только после того, как получим разрешение от опеки. Все равно оперировать сейчас нельзя, нужен подготовительный период. Но она останется здесь.
– Какой щедрый жест, – пробормотал Мажаров.
– Ну, каждый помогает тем, чем может, – отозвалась я. – Кто-то, например, видит помощь в том, чтобы кулаками махать.
– Я ничем еще не махал…
– И за это вам огромное спасибо. А теперь, Матвей Иванович, можете быть свободны, ваш рабочий день давно закончился. Извините, что попросила задержаться. Увидимся завтра. Если, конечно, вы решите осчастливить нас своим присутствием.
Мажаров молча встал и вышел из кабинета. Анна проводила его взглядом и, повернувшись ко мне, укоризненно прошептала:
– Ну, зачем ты так? Он ведь помочь хотел…
– Аня, здесь никто не будет нарушать правил, установленных мной. Кого не устраивает – я не держу. Лучше скажи мне – с тобой все в порядке?
Она вздрогнула, сжала на секунду кулаки, потом расслабилась и спокойно сказала:
– Да, уже все прошло.
– Точно? Может, все-таки с Евгением Михайловичем поговоришь?
– Нет, пока не нужно, я справлюсь. Ты не волнуйся, я не сорвусь, не могу тебя подвести. Сегодня просто все как-то сложилось – Инга Иосифовна, эта девочка с ожогом… Ничего, пройдет.
Я хотела задать ей еще вопрос, но у нее зазвонил мобильный, она глянула на дисплей, немного изменилась в лице и нажала кнопку ответа, вставая из-за стола:
– Да, я слушаю.
Мне на секунду показалось, что я раньше слышала мужской голос, зазвучавший из Анькиной трубки, но дверь за поварихой закрылась, и я решила, что ошиблась. Никого из Аниных знакомых я не знала, никого из ее прошлой жизни не видела и не слышала, так что не могло быть никаких совпадений. Я сегодня тоже здорово перенапряглась, и домой придется ехать на такси…
Закончив все формальности с приехавшей наконец представительницей органов опеки и отпустив домой психолога, я уже запирала кабинет, когда вдруг позвонила Оксана:
– Деля, ты дома?
– Нет, я еще в клинике и домой попаду только к ночи, такси не могу вызвать, а машина не завелась.
– О, так я тебя заберу, хочешь? Я с дачи еду, буду у тебя через десять минут.
Это предложение обрадовало меня, как ребенка новогодний подарок – подруга иногда могла вот так осчастливить меня, даже не догадываясь об этом. И взамен я даже готова выслушивать перипетии ее любовной жизни, черт с ней.
Но сегодня, кажется, был совершенно не мой день…
