Мысли перекинулись на Вику. В понедельник он непременно ее навестит, это же не запрещено. Вика здесь совершенно одна, ее родители живут где-то на Дальнем Востоке, надо бы, кстати, узнать хотя бы телефон. Правда, есть еще вероятность, что Вика с кем-то встречается, но что с того? Они провели вместе два года – Матвей имеет право беспокоиться и проявлять участие.
А завтра он поедет в городскую к Драгун. Приняв это решение, Матвей выключил свет и сунул голову под подушку, пытаясь уснуть.
Он проспал до обеда, чему несказанно удивился, так как всегда вставал около половины шестого. Сейчас же часы показывали половину первого.
– Вот это я умотался, – потягиваясь, пробормотал Матвей. – Ну, ничего, сейчас холодный душ, кофе, завтрак – и поеду. Надо к матери еще заскочить, давно не был.
Сперва он поехал в больницу к Аделине, рассудив, что у матери задержится надолго и не успеет в часы посещения. Но его опасения оказались излишни – в приемном покое его снова узнала регистратор и без всяких лишних вопросов пропустила и даже выдала белую накидку.
Аделину уже успели перевести в хирургическое отделение, и вот туда-то заходить Матвей не особенно хотел, чтобы не встречаться с кем-то из бывших коллег. Он знал – его осуждали за уход из общей хирургии в пластическую, считали, что Мажаров просто захотел денег, а в городской больнице столько, понятное дело, не платили. Доказывать обратное он не собирался, но слухи эти были все же неприятны.
Аделина лежала в отдельной палате в самом конце коридора и, когда Матвей, постучав, вошел, очень удивилась:
– Вы?
– А я думал, что мы обо всем вчера договорились, – широко улыбнулся он, садясь на табуретку.
– О чем?
– Что в неофициальной обстановке общаемся запросто. Как ты себя чувствуешь?
Она как-то машинально дотронулась до повязки на шее:
– Швы ноют.
– Ну, это ничего, пройдет. А вообще как? Слабость, боли, температура? – Он взял ее руку и посчитал пульс.
Аделина выглядела растерянной и даже смущенной:
– Мы должны говорить об этом?
– А что в этом такого? Я интересуюсь как врач.
– Но ты не мой врач.
– Какая разница? Скажи лучше – к тебе полицейские приходили?
Она вдруг оживилась, попыталась приподняться, но Матвей остановил:
– Нет, вот только давай без лишних движений.
Аделина оставила попытки сесть и проговорила:
– Я оказалась права. На меня напал отец этой самой Насти.
Матвей пару секунд не мог даже дышать – так вот почему ему показалась знакомой эта фамилия! Котов же, отец Насти. И выходит, что второй пострадавшей женщиной вполне могла оказаться соседка, что привезла девочку к ним в клинику. «Интересно, Аделина об этом знает?» – подумал он.
– Похоже, что мне повезло, – произнесла Аделина, глядя в потолок. – Соседку свою он ударил по голове, тоже на парковке, она там и скончалась. Если бы я вчера одна домой поехала…
– Ты не пошла бы на парковку, и вообще ничего не случилось бы, – перебил Матвей, испытывая неловкость оттого, что сейчас она начнет говорить какие-то благодарственные слова, слышать которые он совершенно не хотел.
– Он все равно подкараулил бы меня, раз задался целью. Не исключено, кстати, что его признают невменяемым.
– Пусть попробуют.
– Ну, на это никто не сможет повлиять.
– Посмотрим, – уклончиво сказал Матвей. – Убийство и покушение на убийство…
– Я не хочу об этом говорить, – перебила Аделина, закрывая глаза. – Я попросила перевод в нашу клинику, завтра, думаю, все решится.
– Ну, и правильно, дома и стены помогают – так ведь говорится?
Она посмотрела на него чуть удивленно:
– Странно. Мне казалось, ты будешь возражать.
– Я? С чего вдруг?
– По-моему, в твоих глазах я выгляжу такой вздорной помещицей, дикой барыней с причудами.
– Это ты с чего взяла? – удивился Матвей, которому и в голову не могло прийти подобных сравнений – он давно приучил себя не оценивать коллег по человеческим качествам, а только по профессиональным.
– Так все считают.
Это прозвучало неожиданно жалобно, как будто Аделину очень обижало подобное отношение коллег. Матвей мог бы сказать, что это вовсе не так, и в ординаторской никто из врачей ни разу не отозвался о ней с неуважением, но не стал. Будет выглядеть так, словно он старается втереться в доверие. «Почему я все время беспокоюсь о том, какое впечатление произвожу на нее?» – вдруг подумал Матвей и даже слегка покраснел.
– Может, мне самому заняться твоим переводом сюда? – спросил он, чтобы избежать неловкой паузы.
– Нет, не нужно, здесь все решат. Ты лучше попроси Аллу, чтобы она подготовила мой кабинет, я буду лежать там.
– Еще не хватало!
Аделина открыла глаза и внимательно посмотрела на него:
– Я не собираюсь занимать палату, которая может потребоваться для пациента.
И Матвей понял, с какой стороны нужно зайти, чтобы не нарваться на отказ:
– Ну, допустим. Теперь вспомни, где расположен твой кабинет, и представь, как будут загружены сестры этими бесконечными переходами из корпуса в корпус несколько раз за дежурство. А если в момент их отсутствия в реабилитации или послеоперационной что-то случится?
Она смотрела на него своими прозрачными глазами и о чем-то думала.
– Ты прав. Этого я не учла. Хорошо, тогда в двухместную.
– Аделина, в этом нет нужды, у нас сейчас много свободных коек, и такая мелочь, как одноместная палата, не нарушит ничьих планов, – твердо произнес Матвей. – Давай больше не будем это обсуждать.
– Ты привез мои вещи? – спросила она, проигнорировав его заявление.
– Да, вот твоя сумка.
Он протянул ей довольно объемную сумку, и Аделина правой рукой сразу нырнула вглубь, вытаскивая мобильный.
– Я, кстати, зарядное тебе привез, наверняка телефон вот-вот разрядится, – заметил Матвей, и она кивнула нетерпеливо, водя пальцем по экрану:
– Да-да, спасибо. Ты не мог бы выйти на пару минут? Мне нужно сделать срочный звонок.
– Да я уже поеду, пожалуй, еще дела есть. Увидимся завтра в клинике.
– Спасибо, – не отрываясь от мобильного, пробормотала Аделина Матвей вышел, прикрыл за собой дверь и направился к лифту. Он узнал все, за чем приехал, – Драгун в относительном порядке, выглядит неплохо для своей травмы, собственно, за ее жизнь можно не опасаться. И разговаривала она с ним куда теплее, чем обычно, что бы это ни значило.
Мать встретила Матвея улыбкой и традиционным сожалением о том, что он не позвонил заранее, а потому она не успела испечь что-нибудь вкусное.
