– Ну, мам, я ж не маленький, – усмехнулся Матвей, обнимая ее и вдыхая такой знакомый с детства аромат клубничного мыла. Раньше она покупала его в магазине, а теперь научилась варить сама, и выходило это у нее так ловко, что Ирина Кирилловна даже продавала его, упаковывая в красивые подарочные коробочки, которые тоже делала сама.
– Ты проходи, сынок, я сейчас чайник поставлю, – засуетилась она, когда Матвей разомкнул объятия.
Он скинул кроссовки и прошел вслед за матерью в кухню, где сразу уловил тоже запомнившийся с детства запах рассольника – это было любимое блюдо отца.
– Садись, я накормлю тебя обедом. – Мать привычным жестом повязала вокруг все еще отлично сохранившейся талии клетчатый передник, сняла с крючка половник, и Матвей вдруг почувствовал себя совсем маленьким, лет пяти. Эта же кухня, только стол другой, мама в переднике, большая тарелка с ароматным рассольником, а напротив сидит отец – высокий, широкоплечий, с седыми усами. Он улыбается и смотрит на Матвея с гордостью. Отца не стало десять лет назад, он умер во сне от сердечного приступа.
– Ты давно ко мне не приезжал, Матвей, – поставив перед ним тарелку, сказала мама.
– Да, прости меня. Я устроился в новую клинику, сама понимаешь – испытательный срок, надо себя зарекомендовать.
– Хорошо еще, что про телефон не забываешь. Я понимаю, старики никому не нужны.
– Мам, не начинай.
– Не буду, сынок, не буду. – Она улыбнулась, погладила его по голове, совсем как в детстве, и села рядом. – Ну, и как тебе на новой работе?
– Хорошо. Я, кажется, наконец нашел то место, где смогу делать то, чего всегда хотел.
– И чего же ты хотел, сынок?
– Возвращать людям надежду. – Матвей не любил эту фразу, она казалась ему какой-то газетной и напыщенной, но именно она как нельзя лучше характеризовала то, что он думал и чувствовал.
– Надеюсь, ты теперь хоть немного остепенишься.
– Что ты имеешь в виду?
Эту тему Матвей всегда предпочитал обходить стороной – мама сейчас начнет говорить о его грядущем одиночестве, о том, что у всех ее подруг внуки уже ходят в школу, что их квартиры в праздники полны детских голосов…
– Мама, не начинай, а? – попросил он, отодвигая пустую тарелку.
– Ко мне на днях приходила Виктория, – вдруг сказала мать, и Матвей вздрогнул.
– Не знал, что ты продолжаешь с ней общаться.
– А ты ничего вообще не хочешь знать, Матвей. Для тебя не существует ничего, кроме твоей работы. Я понимаю, это очень важная часть твоей жизни, и это хорошо, что ты настолько увлечен тем, что делаешь. Но ведь вокруг существует и другая жизнь. Существуют другие люди, но ты не замечаешь их, увлекаясь тем, что тебе по-настоящему важно. А так нельзя.
– Зачем Вика приходила? – игнорируя материнскую тираду, спросил Матвей.
– Спрашивала совета.
– У тебя?
– А что? Чем я не гожусь? У нее здесь никого нет, а мне она всегда нравилась. Не понимаю только, что тебя-то в ней не устраивало.
Объяснять, что именно не устраивало его в Вике, Матвей, конечно, не собирался. Странно было другое – Вика, оказывается, все это время общалась с его матерью, а та и словом не обмолвилась.
– Значит, не скажешь?
– Не думаю, что тебе на самом деле интересно.
– Если это что-то важное, я должен знать.
– Почему?
Секунду он колебался – говорить или нет, но потом решился:
– Мама, Вика попала в аварию, осталась практически без лица, и так вышло, что оперировать ее начал я. С ней все будет хорошо, но лечение займет очень долгое время, предстоит много операций по восстановлению внешности. Если она советовалась с тобой о чем-то важном, скажи мне.
Ирина Кирилловна сидела, прикрыв ладонью рот, и в глазах ее заблестели слезы.
– Мама, не плачь только. Я же сказал – с Викой все будет хорошо. Ее оперировала лучший хирург в этом городе, ей несказанно повезло, что Аделина была в этот момент в клинике и заменила меня.
– Почему… почему ты сам не закончил?
– Нам не положено лечить или оперировать близких.
– Но вы ведь разошлись.
– Это ничего не меняет.
– Надо сообщить Артему.
– Кому?
– Ее молодому человеку. – Ирина Кирилловна вздохнула и с сожалением посмотрела на сына: – Я всегда думала, что вы поженитесь. А теперь Виктория собралась замуж за другого. Ну, видно, такая судьба. Что же теперь делать?
– Если у тебя есть возможность, позвони этому Артему и скажи, где искать Вику, – чувствуя какое-то странное облегчение, сказал Матвей.
– У меня есть его номер, я позвоню.
– Мама, а ты когда-нибудь разговаривала с Викой обо мне? – вдруг спросил Матвей, и Ирина Кирилловна слегка растерялась:
– Не понимаю… в каком смысле?
– Ну, ты рассказывала ей о том, что я вам с отцом не родной?
– Матвей, но ведь мы никогда не делали из этого секрета, мы же сразу договорились, что нет смысла скрывать твое усыновление.
– Да я не об этом. Конечно, зачем это скрывать? Но Вика как-то обронила довольно странную фразу, и мне кажется, что ты знаешь, что она имела в виду.
Ирина Кирилловна непонимающе смотрела на сына. Матвею даже стало жаль ее – сейчас расстроится, решив, что сказала Вике когда-то что-то лишнее. Но та фраза, оброненная девушкой в момент их разрыва, не давала ему покоя до сих пор.
– Мне необходимо знать это, мама. Как я оказался в вашей семье? Я совершенно не помню этого. Но мне кажется, что мои неудачные отношения с женщинами как раз следствие этого. Скажи мне, как я появился в вашей семье.
Ирина Кирилловна молча встала, открыла шкафчик, где хранила лекарства, и накапала в рюмку что-то сердечное. Выпила, накапала еще и протянула Матвею:
– Наверное, ты прав, и мне нужно было раньше поговорить с тобой об этом. Но время пришло только теперь. Выпей, и поговорим.
Матвей вертел в пальцах рюмку и непонимающе смотрел на мать:
– Ну, мне-то это зачем?
– На всякий случай. Врач предупреждал меня, что ты, возможно, не будешь помнить каких-то моментов своей прошлой жизни, но ты не помнил вообще ничего и ни разу об этом не заговорил. Мы с папой не скрывали, что усыновили тебя, но никогда не рассказывали подробностей. – Ирина Кирилловна вздохнула и опустилась на табурет напротив сына. – Мы, сынок, у соседки тебя забрали. За бутылку водки.
Матвею показалось, что он оказался в дешевом сериале, где в тысячной серии мать рассказывает сыну настоящую историю его появления на свет. Плохо только, что главным героем оказался он сам, а действие происходило не на экране телевизора, а в реальности, в родительской кухне, и прекратить это, просто щелкнув кнопкой пульта, не получится.
