Юлия попыталась перекатиться на бок, но сразу же зашипела от боли, пронзившей забинтованную ногу. Вдобавок, что-то грубо ухватило ее за левое запястье и решительно вернуло на место. Послышался металлический лязг. Обернувшись, девушка обнаружила, что прикована наручниками к одной из труб. Вот так поворот!
Голоса, которые она слышала, сменили тональность, отреагировав на шум, загремели отодвигаемые ящики. Бледный свет, льющийся из дверного проема, заслонила чья-то широкая тень!
– С пробуждением, Юлия Александровна! Долго же Вы отсутствовали, мы уж беспокоиться начали.
Незнакомец подошел ближе и присел на стоявший рядом контейнер. Скудное освещение мешало толком рассмотреть его лицо, но голос, резкий, уверенный и привыкший отдавать приказы, сам собой дорисовывал недостающие черты – решительные и властные. Человек подался вперед, и луч света выхватил из полумрака короткие с проседью волосы и изувеченное, словно изгрызенное крысами ухо.
– Когда ребята доложили мне, какая золотая рыбка угодила в наши сети, я сперва им даже не поверил. Что ни говори, а у Всевышнего весьма специфическое чувство юмора, порой граничащее с издевкой, – мужчина встрепенулся, вспомнив о чем-то, – ой, извините, я забыл представиться…
– Не утруждайте себя, Ваше имя мне известно, – прохрипела Юлия, с трудом ворочая сухим языком, – Вы – Семен Волочин.
– О! Похвальная осведомленность, – если он и был впечатлен, то быстро взял себя в руки, – я, честно говоря, не предполагал, что Лига сориентируется так быстро. Отец недаром постоянно держит Вас под боком, такой острый ум нечасто встречается. Тем более в женском теле.
– Завязывайте с подхалимажем и отпустите меня, – девушка выразительно погремела наручниками.
– Боюсь, это невозможно, – Волочин сочувственно развел руками, – я опасаюсь, что Вы способны наделать прискорбных глупостей, могущих Вам навредить. А убежать отсюда все равно не получится.
– Не многовато ли Вы себе позволяете!? – Юлия закашлялась, отчего правая нога вновь полыхнула болью.
– Я сам себе хозяин и делаю то, что считаю нужным, не спрашивая ничьего позволения, – он протянул ей бутылку воды, – вот, промочите горло немного.
Не имело смысла корчить из себя гордую и непреклонную аристократку, а потому Юлия взяла бутылку и с жадностью в нее впилась. Стало чуть легче. По крайней мере, язык перестал царапать иссушенный рот.
Помимо утоления жажды, небольшая передышка позволила Юлии слегка утрясти мысли в гудящей голове. Она по-прежнему находилась в «Айсберге», хотя голые бетонные стены и тянущиеся вдоль них охапки труб и кабелей мало походили на изысканные интерьеры элитного жилого комплекса. Судя по всему, она оказалась в техническом помещении, вероятно, на той самой «перемычке», о которой говорил комендант. Выходит, дверь они все-таки открыли, но вот что было дальше? Почему она ничего не помнит, и где она успела поранить ногу? Где остальные? И, черт подери, где Тимур, когда он так нужен?
Юлия подобрала вожжи своего разума и постаралась вернуть мыслительный процесс в рассудительное русло. В голове теснились вопросы, но, чтобы получить на них ответы, следовало соблюдать осмотрительность и действовать аккуратно. Волочин вовсе не обязан посвящать ее в свои планы. Неплохо бы повернуть разговор так, чтобы он сам захотел ими поделиться. Однако он вовсе не похож на простачка, а с учетом того, что полковнику удалось сохранить в полной тайне подготовку своей операции, он не привык разбалтывать ценные сведения направо и налево. Придется постараться.
– Мне нужно поговорить с отцом, – Юлия поставила бутылку на пол и попыталась поудобней усесться на коврике, подтянув под себя здоровую ногу.
– Увы, но это также невозможно, – Волочин состроил скорбную гримасу, – Да и что Вы намеревались ему сказать?
– Что я жива и здорова… ну, более-менее. Он за меня беспокоится.
– Что, правда!? Вот уж никогда бы не подумал, что Председатель Совета Лиги способен на такое проявление человеческих чувств!
– Думайте, что хотите, но мне надо отчитаться обо всем, что с нами произошло. Кстати, где Тимур?
– Ваш мордоворот?
– Мой личный перфект.
– Сожалею, но он… погиб при взрыве мины, – от Юлии не укрылась небольшая заминка полковника, словно он выбирал, какую именно версию лучше озвучить, – Вам, к счастью, повезло больше. Осколочное ранение в ногу и легкая контузия. Мы обработали Ваши раны и наложили швы, уже через недельку будете бегать как ни в чем не бывало.
– При взрыве мины!? Какой еще мины!?
– Обычной, противопехотной, направленного действия, – ее собеседник недовольно взмахнул рукой, – знаете, если дверь заперта, то обычно это означает, что кто-то не желает, чтобы ее открывали. Но, как показывает практика, даже такие прямые намеки доходят не до всех. Приходится принимать меры.
– Взрывая людей!?
– А что я могу поделать? Дверей тут много, а бойцов у меня мало – приходится выкручиваться. Я должен быть спокоен, что по этажу не будут шастать все, кому не лень, путаясь под ногами и вмешиваясь в мои планы.
– О! У Вас, оказывается, есть План!
– Представьте себе! – Волочин довольно ухмыльнулся, – и, как видите, я вполне успешно воплощаю его в жизнь.
– Взять в заложники несколько тысяч беззащитных гражданских и морить их голодом и жаждой? Достойная задача для бывалого вояки, ничего не скажешь! – Юлия тряхнула головой, – ладно, выкладывайте Ваши требования. Если хотите, я могу выступить в роли парламентера, все необходимые полномочия у меня имеются.
– Требования!? – Волочин аж оскорбился, – уж не думаете ли Вы, что я пошел на такой риск, такие жертвы, поставив на карту абсолютно все, что у меня было, только ради того, чтобы выцыганить немножечко денег на карманные расходы для себя и моих друзей!?
– А ради чего же тогда стоило городить весь этот огород?
– Ради будущего, дорогая моя, – полковник подался вперед и его глаза возбужденно сверкнули, – будущего всего человечества!
– Мессианство!? Любопытно! Редкая забава в наше время, вот только заканчивается она всегда одинаково. Плохо заканчивается, – Юлия чуть отстранилась, глядя на Волочина с подозрением, – Вы когда в последний раз к психиатру заглядывали?
Разумеется, она осознавала, что играет с огнем. Дразнить человека, взявшего в заложники целый небоскреб со всеми жителями и безо всяких сантиментов убивающего каждого, кто вмешивается в его замыслы – не самая удачная идея. Но, одновременно, Юлия понимала, насколько высока ее ценность как заложника, а потому надеялась, что у Волочина хватит выдержки, чтобы не пристрелить ее в порыве гнева. Зато в раздраженном состоянии люди хуже следят за своим языком – глядишь, и сболтнет что-нибудь интересное.
– За мою черепушку не беспокойтесь, – полковник постучал кулаком себя по макушке, – я никому не позволял в ней ковыряться. Так что сегодня здесь я, возможно, единственный, кто более-менее нормален.
