– Ладно, – согласился я, – но жену-то надо вызволить!
Внимательно прислушавшись, и убедившись, что вокруг по-прежнему все тихо, я быстро перебежал через комнату и присел рядом с Кирой.
– Ты совсем рехнулся!? – зашипела она, – что ты творишь!?
– Пытаюсь вытащить нас отсюда.
– Вперед ногами, что ли? – тем не менее, Кира все же повернулась, подставив мне свои связанные руки.
Чтобы избежать новых ожогов, прежде чем пережигать пластиковую стяжку, я подсунул под нее полу плаща и только потом щелкнул зажигалкой.
– У меня уже галлюцинации начались, или это действительно Юлия Саттар? – возбужденно прошептала Кира мне в ухо, массируя онемевшие запястья.
– Ага.
– Вот влипли-то… эй, ты слышишь, шум какой-то?
И действительно, в зале за дверью случилась некая суматоха, на фоне которой выделялся резкий голос командира террористов, отдававшего приказания. Слышался топот ног, лязг заряжаемого оружия, хрипение раций – в один миг весь отряд пришел в движение.
– Не знаю, что там у них стряслось, но это, возможно, наш единственный шанс, – я взял Киру за плечи и усадил на место, – на всякий случай пока сделай вид, будто твои руки по-прежнему связаны.
– Что ты задумал?
– Еще не знаю, но…
– Олег, сзади! – крикнула вдруг Юлия, и я резко обернулся.
В своей непростительной наивности я почему-то полагал, что в начавшейся суете о нас позабудут, дав мне возможность вытворять все, что я захочу. В действительности же любой заложник – ценнейший ресурс, потребность в котором возникает как раз в подобные критические моменты.
В дверях стоял солдат с винтовкой наперевес и немного озадаченно наблюдал за моими похождениями.
К этому моменту я не успел разработать сколь-либо вменяемого плана действий, а потому просто бросился ему под ноги, полагаясь на эффект внезапности. Со стороны это, наверное, выглядело глупо, но что мне оставалось делать, будучи застуканным «на месте преступления»?
В общем, если мой прыжок и оказался для кого-то неожиданным, то только для меня самого. Ибо спустя секунду я уже лежал на полу, уткнувшись носом в бетон, а в моих глазах еще плясали искры от полученного удара прикладом.
– Ишь, прыткий какой! – услышал я уже знакомый резкий тембр, – а коли так – пойдешь у нас первым номером.
Меня заново связали и поволокли к выходу, но уже без прежней обходительности. Сзади я услышал лязг наручников – Юлию отцепили от трубы и зачем-то также повели в общий зал. Я не мог ее видеть, и только слышал, как она подволакивает забинтованную ногу и чертыхается на каждом шаге. На мое счастье, Кире хватило выдержки, чтобы промолчать и не выдать себя. В противном случае, ей наверняка пришлось бы составить нам компанию, а я был абсолютно уверен, что нас ведут отнюдь не на оздоровительную прогулку.
– Прошу прощения за беспокойство, Юлия Александровна, подчеркнутая вежливость главаря вызывала у меня в руках характерный зуд, поскольку я с детства терпеть не мог лицемеров, – но Ваш отец все же пренебрег моими советами, и в данный момент силовики готовят новый штурм наших позиций. Я предпочел бы иной исход, но если они не отступятся, то первые выпущенные ими пули попадут в Вас.
– Но Вас-то это все равно не спасет, не так ли? – голос девушки звучал на удивление спокойно.
– Моя жизнь не имеет значения, важно только то, что мы делаем, а для того, чтобы все довести до конца, на нужно еще немного времени. Так что я не рассчитываю спастись, я лишь пытаюсь выиграть драгоценные секунды и минуты.
Нас подвели к одному из закутков, где располагался выход на пожарную лестницу, и я увидел, что ведущая на нее металлическая дверь заварена по всему периметру. Если они аналогичным образом обошлись со всеми выходами, то не удивительно, что нам так и не удалось пробиться на лестницу с «рубинового» уровня.
Яркий свет от вспыхнувших светильников больно резанул по глазам. Меня грубо сбили с ног и поставили на колени.
– Времени на режиссуру и эффектный монтаж у нас не осталось, – пояснил командир Юлии, которую опустили на пол рядом со мной, – а потому будем транслировать шоу в прямом эфире. Все готово? Начинайте!
На краю освещенного пятна я увидел человека с направленной на нас камерой. Вот уж никогда не думал, что прославлюсь таким образом.
Главарь встал у нас за спиной и заговорил, обращаясь к невидимому слушателю по другую сторону объектива:
– В своем безудержном стремлении сохранить существующий извращенный миропорядок и удержать свою власть, что утекает у них между пальцев, лидеры Лиги Психокорректоров пойдут на любые жертвы и прольют реки крови, если потребуется. В безумном отчаянии они вновь пытаются взять приступом наш маленький оплот сопротивления, но, обещаю, первой жертвой их атаки станет Юлия Саттар, дочь Председателя Совета Лиги.
Александр Георгиевич, хорошо ли Вам видно? Отмените штурм, пока еще не поздно. А в качестве доказательства серьезности моих намерений – вот Вам небольшой аванс.
Я услышал лязг передернутого затвора и почувствовал, как мне в затылок уткнулось что-то металлическое и холодное.
Утешало одно – я хотя бы попытался…
* * *
Начало трансляции явилось для Александра полнейшей неожиданностью. Он сидел в оперативном штабе операции, нацепив на голову наушники и вместе с другими координаторами напряженно вслушиваясь в отрывистые реплики бойцов, подбиравшихся к входу на занятый террористами технический этаж. Дабы избежать обнаружения, они использовали проводную связь, что несколько замедляло их продвижение и осложняло взаимодействие, но в сложившихся обстоятельствах у них не оставалось иного выбора, кроме как вспомнить дедовские методы. В штабе царила напряженная нервозная тишина, как вдруг кто-то взорвал ее, громко крикнув:
– Волочин на пятом канале!
Александр лихорадочно зашарил по клавиатуре, пытаясь сообразить, как включается нужный режим. К счастью, сидевший рядом с ним оператор заметил его метания и пришел на помощь, нажав требуемую кнопку.
«– …в безумном отчаянии они вновь пытаются взять приступом наш маленький оплот сопротивления…»
Грубый, словно угловатый голос Волочина ворвался Александру в уши, но он его не слышал. Все его внимание было обращено на коленопреклоненную фигурку его дочери, израненной и изможденной, но не утратившей самообладания и даже в этой ситуации державшейся уверенно и гордо.
«– …Александр Георгиевич, хорошо ли Вам видно?»
– Эдик, – Александр придвинул микрофон поближе к губам, – если ты меня слышишь, то сделай что-нибудь, останови этого безумца.
– Мы только-только обезвредили минные заграждения и готовимся вскрыть дверь. Нам осталось меньше минуты.
– Эдик, у нас нет этой минуты!
– Я бы не хотел действовать вслепую, слишком рискованно.
