– Я, милый мой, у хозяина работал, – говаривал он, когда я удивлялся его быстрым и неизменно правильным решениям в различных сложных ситуациях.
– А как же вас не посадили в тридцать седьмом? – однажды спросил я. – Недосмотрели?
– Ну, как же. Одной прекрасной ночью за мной пришли, но я был в командировке на стройке. Когда вернулся, мой сосед, между прочим, работник органов, рассказал мне о ночном визите и посоветовал немедленно уехать из Москвы, что я и сделал, вернувшись на стройку. План этой ночи по арестам был, видимо, выполнен за счет другого несчастного, и когда я через два месяца вернулся, мной уже не интересовались.
В цехе я попросил включить машины в работу. Мертвую тишину разорвал грохот. Залетевшие в цех птицы испуганно вспорхнули к фонарям на крыше. Машины работали исправно, без отклонений от нормального режима. Но на первом этаже, через который проходили бетонные столбы фундаментов, их вибрация хорошо ощущалась.
– Работать невозможно, все придется демонтировать. Надо найти и наказать виновных, – пристально глядя на меня своими холодными бесцветными глазами, изрек Василенко.
Налаживать производство и выполнять план ему очень не хотелось.
Проверка выполненных работ показала, что фундаменты рассчитаны правильно и выполнены по проекту, но машины ошибочно установлены с небольшим смещением относительно оси фундаментов, что привело к вибрации.
Конечно, при нормальном процессе приемки цеха такой дефект был бы своевременно устранен в пуско-наладочный период. На совещании в министерстве у Потапова я доложил, что производство останавливать не требуется. Вибрация ничтожная и не влияет ни на качество формы, ни на безопасность. Обетонирование наружной части фундаментов увеличит массу и погасит вибрацию.
На этом тема была закрыта, однако Комитет народного контроля СССР, которому эта история стала известной и который, как и все прочие, хорошо знал правила игры, объявил Потапову выговор за прием в эксплуатацию недостроенного цеха. Потапов, будучи порядочным человеком, не стал транслировать наказание вниз по цепочке, и через некоторое время выговор был с него снят.
Другим результатом были безнадежно испорченные отношения с Василенко, который не простил мне заявления об отсутствии причин для остановки производства.
Вольтер vs Василенко
Прошел год, в течение которого Василенко постоянно жаловался на меня в министерство и требовал укрепить руководство проектом. Это был такой эвфемизм, подразумевающий замену первого лица. Наконец Потапов справедливо решил, что при таких отношениях между двумя руководителями нормальная работа невозможна. Заменить директора завода, которым уже тогда были недовольны в министерстве (к слову замечу, что сняли его года через два за злоупотребления служебным положением), было хлопотное дело, ибо требовало согласования с партийными инстанциями, поэтому директору института было приказано отстранить меня от руководства этим проектом.
Конечно, хотя город Саранск, литейный завод и связанная с ним постоянная нервотрепка мне смертельно надоели, я очень переживал. Однако, как говорил вольтеровский Панглосс, «все к лучшему в этом лучшем из миров». Уже разворачивался огромный проект строительства Камского автозавода – КамАЗа – и города Набережные Челны и начиналось проектирование нескольких новых заводов, поставщиков комплектующих изделий для будущего автомобиля. Руководить одним из этих проектов назначили меня. Правительство издало постановление, которым определялось, что завод должен быть построен в Татарстане, выпускать ежегодно восемь миллионов автомобильных колес и различные агрегаты, выделялась иностранная валюта на приобретение импортного оборудования и назначался жесткий срок разработки и утверждения проекта. Теперь привести в движение проект должен был его руководитель, то есть я.
В январе 1971 года была создана государственная комиссия по выбору площадки для строительства, членом которой был и я. Комиссия выехала в Казань, а я тяжело заболел гриппом и остался в Москве, что, как оказалось позднее, спасло мое доброе имя. В правительстве Татарской АССР комиссии рекомендовали площадку в шестидесяти километрах от будущего КамАЗа в поселке Заинск, где заканчивалось сооружение большой ГРЭС и освобождались мощности строительных организаций. На место комиссия выехать поленилась, ограничившись изучением карты, объясняя потом, что местность все равно занесена снегом и натуру увидеть невозможно.
Акт выбора площадки утвердило министерство, и, выздоровев, я отправился в Казань заказывать в местных организациях инженерно-геологические изыскания на площадке и проект жилого поселка для будущего персонала. Казанский аэропорт находился в опасной близости к центру города, куда можно было доехать троллейбусом за пятнадцать минут. Над центром доминировала многоэтажная гостиница «Татарстан», выстроенная после войны, в остальном же центральные улицы, видимо, не слишком изменились со времен университетских лет Владимира Ильича. Все так же неторопливо несла городской мусор в Волгу неширокая речка Казанка, и неизгладимое клеймо провинциальности не могли стереть ни белокаменный кремль, ни легендарная башня Сююмбике.
Я нанес визит второму секретарю республиканского обкома партии Троицкому, отвечавшему за промышленность. Он оказался симпатичным, вполне компетентным человеком, обещал всяческую помощь и дал свой номер телефона, который соединяли с Москвой моментально. Это было важно, потому что автоматическая междугородняя связь с Казанью отсутствовала, и заказывать разговор приходилось за сутки. Троицкий сдержал слово и заставил трест КазТИСИЗ выполнить изыскания в нужный мне срок.
Получив геодезическую съемку, я ахнул: через всю площадку тянулась высоковольтная линия напряжением пятьсот киловольт, переносить которую долго и дорого. Выбранная площадка оказалась непригодной, и из четырнадцати месяцев, отведенных правительством на разработку проекта, два были потеряны.
Вероятно, надо иметь в характере какие-то романтические струны и быть азартным человеком, чтобы испытывать удовольствие, стоя в непролазной весенней грязи на свекольном поле и представляя себе, как через несколько лет здесь вырастет большой современный завод. В Заинск я прилетел из Казани на камазовском Ан-2, который в этот период, когда надо было срочно определиться с новой площадкой, был предоставлен в мое распоряжение. Аэродрома, естественно, здесь не было, и самолет садился на грунт. Поселок был довольно сонный и состоял из добротных старых бревенчатых домов, поставленных, вероятно, еще в XIX веке, и немногочисленных стандартных пятиэтажек, выстроенных для персонала новой мощной электростанции. Жизнь завода должна была начаться с создания дирекции строящегося предприятия, и первого ее служащего – начальника отдела кадров – пришлось нанимать мне, хотя это и не входило в мои прямые обязанности. Будущий начальник, когда я приехал к нему в дом, спал после обеда и вышел ко мне в горницу, позевывая и проверяя, застегнуты ли штаны.
Выбранная мной новая площадка строительства завода, занимающая сорок четыре гектара, была совершенно свободна, и можно было наконец приступить к проектированию.
