Глава 12
Только сейчас Нэла поняла, что никогда не видела такой реки, как Рейн. Не потому что Рейн был широким – здесь, в Линце, он выглядел, пожалуй, не шире Москвы-реки. Дело было в чем-то другом, но в чем, она никак не могла понять.
Нэла сидела на лавочке у берега и смотрела, как по течению и против идут корабли и баржи. Они не шли даже, а летели по играющей под солнцем реке, и в их стремительном движении, и в струящейся воде, и в молодых листьях платанов на аллее вдоль берега было так много весны и жизни, что уныние, в которое Нэла погружалась весь год, немного отступило.
Да, весь свой первый учебный год, уже завершающийся, она все глубже погружалась в уныние. Это состояние было для нее так необычно и непривычно, что объяснений для него она в своем коротеньком жизненном опыте не находила.
С одиночеством оно уж точно не было связано. Какое одиночество! Нэла в первые же недели передружилась со множеством людей и в университете, и в общежитии; при ее характере это вышло легко.
Учеба тоже не представляла труда, потому что язык она знала лучше любого из студентов подготовительного отделения. Ей и подготовительное вообще-то было не нужно, но для иностранцев оно являлось обязательной ступенью учебы.
На Рождество приезжали к ней в Бонн родители, а на Пасху брат, и этих встреч было достаточно, чтобы не тосковать по родным.
В общем, никакого уныния не должно было быть, но оно было, и что с ним делать, Нэла не понимала.
– А знаешь, я думаю, ты просто должна немного побыть наедине с природой, – сказала Марион. – И тогда твое настроение улучшится.
Теннисный корт, с которого они как раз вышли, находился в боннском парке Райнауэ, в котором природы было гораздо больше, чем во всей Нэлиной московской жизни. Об этом она и сказала подружке, добавив:
– Природа вообще не влияет на мое настроение. И в Бонне ее вполне достаточно.
– Но все-таки я буду рада, если ты проведешь следующие выходные в моей квартире в Линце, – сказала Марион. – Это как у вас дача. Линц совсем близко, это маленький городок, и старинный, и красивые окрестности. Ты увидишь.
Отказаться было бы неприлично, да и с какой стати? Нэла была любопытна, несмотря даже на уныние.
Оказалось, что Марион имела в виду именно то, что сказала: сама она ехать в эти выходые в Линц-на-Рейне не собиралась, а Нэле дала ключи и сообщила адрес.
В доме, по узкой деревянной лестнице которого Нэла поднялась в мансарду, раньше жила бабушка Марион, а до нее прабабушка, а до нее прапра, и далее до пятнадцатого века. Трудно было представить, что в таком доме люди жарят котлеты, забавляют детей, играют на пианино, но это было именно так – и смех ребенка слышался за стеной, и пианино стояло в углу маленькой комнаты, в которой пахло старым деревом. Нэла приоткрыла окно на потолке между темными дубовыми балками, и стали слышны звуки шарманки, на которой играл старик, стоящий внизу на пестрой фахверковой улочке.
Оставив в квартире дорожную сумку, Нэла вышла на улицу, послушала шарманщика и, завернув за угол, направилась к городской площади, разглядывая дома; прежде она видела такие только на картинках к сказкам братьев Гримм. Ей казалось, что она попала внутрь музыкальной шкатулки.
На длинной скамейке, полукругом отделяющей от улицы маленький сквер, сидели, болтая, пожилые дамы. Рядом с ними сидела еще одна дама, бронзовая. Вернее, это была не дама, а крестьянка с корзиной, в которой лежали яйца и масло.
– Бабушка, она все это купила? – спросил, указывая на бронзовую корзину, мальчик лет шести.
– Нет, милый, она привезла все это продавать. Двести лет назад она жила в деревне на берегу и рано утром в субботу приходила в Линц на рынок пешком.
– А почему она не приезжала поездом? – с интересом спросил мальчик.
– Тогда вдоль Рейна еще не ходили поезда.
– А почему она не приплывала на лодке? – не отставал он.
– У нее не было денег, чтобы заплатить лодочнику. Сначала она должна была продать то, что принесла в своей тяжелой корзине, и тогда на обратном пути, может быть, нанять лодку, если торговля окажется удачной. Она всю жизнь работала, мой дорогой. – Бабушка достала из сумочки яблоко и дала мальчику. – И за это наш город поставил ей памятник.
Нэла слушала вполуха – прописные истины не могли развеять ее тоску. И Линц этот сказочный не мог, и Рейн, на берег которого она, обойдя весь городок, вышла через ворота в старинной, сложенной из огромных камней городской стене.
Все было хорошо в Нэлиной жизни, и вокруг было прекрасно, и невозможно было понять, почему мир снаружи и мир внутри ее сделался таким тусклым.
Когда она вернулась к дому, уже сгущались сумерки. Но весенняя уличная жизнь стала лишь более оживленной: люди сидели за столиками на тротуарах, звенели бокалы, волны смеха плыли над булыжной мостовой. Пройдя между двумя столиками, Нэла достала из кармана ключи – один из них, от квартиры, был обыкновенный, а второй, от дома, старинный или, может быть, сделанный под старину. Этот длинный ключ не вставлялся в замок, Нэла дергала его и вертела, но никак.
– Дай-ка я открою, – вдруг услышала она.
Слова позвучали неожиданно, но голос… В его звучании, во всех его интонациях ничего неожиданного не было, это Нэла поняла сразу, и даже не поняла, а почувствовала внутри себя как мгновенную огненную вспышку.
Она обернулась и протянула Антону ключ – молча, потому что не могла произнести ни слова. Витрины, окна, лампы на подоконниках и свечи на столах, фонари и фонарики ярко блестели и переливались у него за спиной.
Когда он вставлял ключ в замок, руки у него не дрожали, но он был очень взволнован, она это видела, а вернее, чувствовала.
Антон открыл дверь, и они вошли в дом.
– А как ты узнал, что я здесь? – спросила Нэла, когда поднимались по лестнице в мансарду.
Ей хотелось произнести что-нибудь такое, что вернуло бы происходящее в область обыденности, слишком уж оно было невероятно.
– Приехал в Бонн, пошел в универ, там узнал, где твоя общага. Пошел в общагу, там сказали, ты уехала в гости к Марион. Дали телефон этой Марион, она сказала адрес, и я по нему приехал.
Во всем этом действительно не было ничего необыкновенного, разве только то, что Марион сообщила адрес незнакомому человеку. Что он ей для этого сказал, интересно?
Нэле в самом деле было это интересно, любопытство так и бурлило в ней.
Вошли в квартиру.
– Интересно тут, – сказал Антон, обводя взглядом комнату. – Ого, сундук какой! Открыть можно?
– Не знаю, – ответила Нэла. – Наверное, можно, если не заперт.
Сундук заперт не был, в нем оказалось выглаженное постельное белье, поверх которого лежали полотняные мешочки. Комната сразу же наполнилась нежным травяным запахом.
