Не только в человеческой природе, но и в повседневности, которая окружала Нэлу с тех пор, как она вернулась в Москву, немало было такого, на что лучше не обращать внимания. Научилась же она этому по отношению ко внешнему миру, значит, и по отношению ко внутреннему научится…
– Спишь?
Дверь открывалась бесшумно, ковры поглощали звук шагов, поэтому она увидела Антона, только когда он остановился в дверях спальни.
– Нет, – ответила Нэла, садясь на кровати; она не спала и даже не переодевалась, только сапоги сняла. – Куда ты пропал?
– Я тебя просил со мной ехать?
Грубость, с которой он это произнес, была такой неожиданной, что Нэла вздрогнула. И тут же поняла, что Антон пьян. Так пьян, что держится на ногах только потому, что прислонился плечом к косяку двери, но и то покачивается.
– Мог бы позвонить, – сказала она.
– Зачем?
Он говорил рублено, резко… Нет, не то! Все это не имело бы для нее значения, если бы происходило только от того, что он влил в себя больше спирта, чем мог выдержать, и не контролирует поэтому свою речь. Но она знала Антона как себя, да что там, лучше, чем себя. Юность, когда он был ей непонятен, давно прошла, и, встретившись с ним после прожитых по отдельности лет, она сразу же почувствовала именно это – что понимает его как себя и лучше, чем себя.
А то, что вдруг хлынуло сейчас из него, вообще не являлось психологической загадкой. И было ей слишком знакомо…
– Ляжешь спать? – сказала она, не отвечая на его «зачем».
– Выпью.
Он оторвался от правого косяка двери, его тут же швырнуло к левому, он чуть не упал, но удержался и, развернувшись, двинулся в гостиную. Там включился свет, Нэла услышала, как Антон открывает мини-бар, и поскорее вышла вслед за ним: сидя в одиночестве, она просмотрела лежащие на столе буклеты и выяснила, что в минибаре имеется шампанское за полторы тысячи евро. Цены на водку и пиво она даже читать не стала, зато прочитала на дверце мини-бара, что если после извлечения из него бутылки он остается открытым дольше некоторого количества секунд, то бутылка считается выпитой.
Именно шампанское Антон, покачиваясь, и разглядывал, когда Нэла вошла в гостиную.
– Поразительный ты человек! – сердито сказала она и быстро выхватила бутылку у него из рук. – В грязь лицом не промахнешься.
– Ты чего?.. – пробормотал он, глядя, как Нэла водворяет бутылку обратно. – Выпьем.
– Пива выпей, – поморщилась она. – Тебе все равно ведь уже.
– С тобой выпьем. Шампанского.
– Что за праздник случился? – усмехнулась она.
Он снова открыл мини-бар, вынул из него бутылку «Эвиан», скрутил крышку и, вылив воду себе на голову, сказал:
– Случился. Не праздник.
Нэла давно не видела его пьяным, и ей, мягко говоря, не нравилось это видеть, но что-то встревожило ее больше, чем неудобство общения.
– А что случилось? – спросила она. – Горе?
Можно было надеяться, что у него сорвался какой-нибудь контракт – с него сталось бы счесть это горем.
– А х…
Он матюкнулся, сел на пол и посмотрел на Нэлу уже довольно осмысленным взглядом.
– А точнее можно? – поморщилась она.
– Можно. Никакого дома не будет.
– Какого дома? – спросила она машинально.
И, еще договаривая, поняла, какого.
– Ну да. – Антон тоже понял, что она поняла. – Этого… констр… констур…
От вылитой на голову воды он протрезвел не настолько, чтобы выговорить длинное слово, но это и не требовалось.
– Что значит не будет? – проговорила Нэла. – Почему?..
– То и значит. По кочану.
– Да прекрати же ты! – воскликнула она. – Еще воды на себя вылей и объясни, в чем дело.
– Не ори, – бросил он. – Чего тут объяснять? Заказчик передумал.
– Передумал заказать тебе реконструкцию?
– Не мне. Вообще передумал. Элитное жилье будет строить.
– Это кто же так решил? – медленно выговорила Нэла.
– А правильно рассуждаешь, – хмыкнул Антон. – Не он решил, да. Повыше люди.
– И… что?
– Ничего! Ни-че-го! Поняла или попроще объяснить?
Ярость клокотала у него в горле, глаза горели, и в ледяном этом синем пламени сгорало все, что привязывало его к ней, было ему дорого в ней, в их общей жизни. Нэла поняла это яснее, чем если бы он послал ее подальше всеми словами, грубостью которых владел.
– Хозяин-барин, – усмехнулся Антон. – Им этот конструктивизм вообще не сдался. Они и не понимают, что в нем хорошего. Ну, я, допустим, тоже не совсем понимаю, но я никто, а они – да, хозяева. Как захотят, так и сделают. Что, не нравится? А вот так оно на самом деле устроено. Без этих ваших… кружавчиков.
Он поднял руку и поводил ею у Нэлы перед носом. Она отстранилась. Антон хмыкнул. Взгляд, которым он на нее смотрел, был внимательным, злым, и уже не казался пьяным. Он не то чтобы хотел ее обидеть этими кружавчиками дурацкими – он словно разрешил себе что-то, выпустил на волю, и это хлынуло из его горла, как хлынула бы блевотина, если бы он был пьян по-настоящему.
– То есть, человеческим языком говоря, планы изменились, и твой барин приказал тебе строить элитное жилье, – холодно произнесла она. – Хорошо. А Дом рабочих кто будет реконструировать?
– Что ты дуру из себя корчишь? – Он поморщился. – Какой Дом рабочих? Нет никакого Дома рабочих, все, забудь. Сносят его. – Он сунул руку в карман, достал айфон и, посмотрев время на экране, уточнил: – Уже снесли, наверно.
– Как снесли? – Нэла почувствовала, что лицо у нее холодеет, и проговорила почти жалобно: – Ты что говоришь, Антон? Как его могли снести, если мы с тобой вчера его видели? Мы же вчера вечером со стройплощадки уехали! – воскликнула она. – Он был жив и здоров, уже леса стояли! Ты что?!
– Ну что ты кричишь? – Он поморщился. – Ломать не строить, одной ночи хватит. А леса как поставили, так и разобрали. Их вообще для того и поставили, чтоб такие, как ты, раньше времени вой не поднимали.
Его слова будто плетью ее хлестнули. «Такие, как ты…»
«Зачем я с ним? – медленно, словно проговаривая вслух, подумала она. – Чтобы рано или поздно это услышать? Слышать всю жизнь…»
– Притворяться не надо. – Он говорил сквозь зубы и сверлил ее взглядом так, что сыпались синие искры. – Он тебе что, родной, дом этот? Ты полгода назад вообще про него не думала! Скажешь, неправда?
– Правда.
– Ну так чего ж ты!.. Через полгода и забудешь.
Нэла молчала, но не от растерянности – растерянность будто заморозилась в ней.
– Про тебя я полгода назад тоже не думала, – наконец произнесла она. – И через полгода забуду. А ты привыкнешь. Раз так оно, по-твоему, устроено, то и к этому привыкнешь.
