Лола отослала мужу эсэмэску: «Ужинаем вместе?» Он ответил сразу: «Занят под завязку». Она подумала вслух: Я решусь признаться сегодня вечером! Замерла, уставившись на стену, счастливая и перепуганная. Я ничего не могу поделать. Стены впитали эти мысли и схулиганили – кинули в нее луковым запахом. Лолу затошнило. Никаких жареных овощей! Она собрала лук в пакет и выставила его на балкон, понадеявшись, что соседи не станут возражать.
Лола прилегла на диван. Сделала несколько медленных вдохов-выдохов, чтобы расслабить мышцы. Дети активизировались, она почувствовала свирепый голод и съела китайский супчик, несколько ломтиков сыра, апельсин и два кусочка шоколада. Ужинала в полумраке и тишине и думала: Такая атмосфера понравилась бы Бертрану. Она обвела взглядом стены и сказала им – без слов: если бы этот мужчина оказался здесь, он превратил бы вас в самое красивое место на земном шаре. Он дал мне новую жизнь. В голове появились другие мысли, зазвучали обрывки фраз и слов, которые нужно будет сказать Франку. Когда? Сегодня вечером или завтра?
Она лежала лицом к черному лесу. Пьянящая любовь стирала все остальные чувства. Дети спали у нее в животе, в своем теплом гнездышке. Сон подбирался к ней на мягких лапах, и она уже решила лечь, но тут вернулся муж. Он бросил пальто на коробки, и Лола спросила:
– Тебе не кажется, что пахнет складом?
– У меня заложен нос. У нас есть бумажные носовые платки?
– На кухне.
Франк послал Лоле воздушный поцелуй, повернулся, приподнял простыню и сказал, что не знает, куда «такое» выбрасывают, но в воскресенье «решит проблему».
– Через три дня?!
– Выброси их пока на балкон, – посоветовал Франк, содрал с себя водолазку цвета морской волны и водрузил поверх кучи.
– Не уверена, что жилищный устав это одобряет, а ключей от подвала у нас пока нет…
– Ну не знаю я, что делать, Лола! Разве что отнести коробки в машину?
Лола посмотрела на двухдневную щетину, бледную кожу, ярко-голубые глаза… и пошла на кухню разогревать суп.
Франк надел спортивный костюм, подошел к ней со спины, погладил живот, сунул ладони под свитер. Лола напряглась.
– Холодные!
– Как прошел день, милая?
Она увидела в стеклянных дверцах отражение его улыбающегося лица.
– Была в магазине, купила еды, вернулась и не захотела готовить лук-порей.
Франк поцеловал ее в шею.
– Они уже спят?
– Да.
– Бесились сегодня?
– Нет. Двигались тихонечко, – ответила Лола, садясь за стол.
Франк хлебал суп стоя, прямо из кастрюльки, потом сжевал кусок сыра.
– Не заметил, как пролетело время, представляешь?
Он почистил банан, нагнулся, достал ноутбук, включил и, не обращая внимания на Лолу, ответил на несколько писем. Она смотрела на него, видела темные круги под глазами и вдруг почувствовала дурноту, понимая, что во всем виновато ее собственное вранье.
Лола встала, приоткрыла окно, но Франк запротестовал:
– Ты что, я и так простужен!
– Приготовить тебя отвар?
– Лучше горячего вина с медом. И с корицей, пожалуйста.
Лола выдвинула ящичек со специями. Корицы захотел? Я встретила мужчину, Франк.
– А без корицы будешь?
Ответа она не дождалась, поставила чашку с дымящимся питьем перед мужем, уселась поудобнее и сообщила – к собственному превеликому изумлению, – что должна с ним поговорить.
– Я слушаю, – не отрываясь от экрана, кивнул он.
– Только не так.
– Не капризничай, Лола! У меня завтра совещание с Йоханом Хайссом.
– Кто это?
– Большой босс.
– Сколько их у тебя?
Франк посмотрел на Лолу честными глазами. Его зовут Бертран Руа. У него черные глаза. Я не устояла.
– Что такое? Дети?
– Нет… Но… Я…
Я и не пыталась устоять.
– В чем дело?
Лолу заставил замолчать не голос Франка, а открытый взгляд его синих глаз. Незамутненных обманом. Она открыла рот, и воздух проник в трахею, протиснувшись между ужасными фразами. Лола едва не расплакалась, резко поднялась, но Франк удержал ее за руку.
О господи! Будь он холоден, реши упрекнуть ее – хоть в чем-нибудь, Лола, конечно же, не пролепетала бы срывающимся от стыда голосом:
– Женщина, которая приходит помогать, никак не подключит Интернет…
– Но ведь он есть у тебя в телефоне.
– А я хочу на компьютере!
Муж улыбнулся, обошел стол, прижал Лолу к себе, посетовал, что доставляет ей «эти мелкие неприятности», коснулся ладонью затылка. Лола не отозвалась – ей требовалась рука Бертрана.
Франк отвел жену в спальню, они легли, не зажигая свет, и он почему-то вспомнил день, когда вернулся домой и застал ее в «фонаре». Она так глубоко задумалась, что не услышала шагов за спиной.
– Ты сегодня думала об отце?
– Нет.
– Говорила об этом с матерью?
– Нет.
Лола поняла, что не заговорит о Бертране. Не сегодня вечером. Возвращаясь с рыбалки, отец бывал молчаливым. Его качало, когда он снимал сапоги. Лола бежала в комнату Эльзы, закрывая по пути все двери. Мы сидели спина к спине. Снизу доносились крики. Она не хотела, чтобы сестра это слышала, а Эльза напевала и рисовала на бумаге путаницу линий…
– Рассказывай мне, когда задумаешься о нем, хорошо, детка? – мягко попросил Франк.
– Ладно.
– Поклянись.
Лола поклялась, в очередной раз солгав – в темноте это оказалось нетрудно, – и добавила, что завтра обедает в аэропорту с коллегами. «У них будет долгая стоянка…»
– Тебя это развлечет.
Лола не произнесла больше ни слова, даже не вздохнула, и Франк начал извиняться, что бросает ее одну в новой квартире:
– Я хочу оказаться лучшим – ради детей. И ради себя, мне это необходимо.
Несколько минут они лежали неподвижно, потом Франк пообещал, что после родов попросит предоставить им дом в «оживленном квартале, где ты сможешь встречаться с людьми». Он поцеловал ее в губы, в живот и ушел, осторожно прикрыв дверь.
Трусость. Это слово маячило за спиной отца и душило Лолу. Она не зажигала свет из страха увидеть его на всех стенах и у себя под кожей.
Она встала, разделась, скользнула в холодную постель и натянула простыню на лицо. Никто не хочет жить с вруном – и уж тем более с врушкой. Но кто, кроме Эльзы, делает то, что хочет, на самом деле? Ребенок? Дети у нее в животе, подарившие ей такой глубокий сон, что Франк спокойно довел свой доклад до совершенства?
