Дочь оказалась не просто худой, а чудовищно исхудавшей, но мать не подала виду, взяла лицо Лолы в ладони, посмотрела в глаза и произнесла, нет – провозгласила:
– Ты – Не – Дрянь!
4
Инженеру придется жить со слуховым аппаратом (врачи говорят «с протезом»). Ладно… Некоторые повязки можно снять. Отлично… Кожа – поразительный орган. Несравненный. Через несколько месяцев будут еще операции. Конечно… Он встал из инвалидного кресла и на костылях добрался до кабинета отоларинголога, вошел, хромая, и поздоровался за руку с доктором, которая стала его доброй феей.
Сеанс за сеансом, он делал предписанные упражнения, потом они занимались подгонкой и наладкой. Слух бесценен. Франку нравилось, как звучит голос Беттины Хохбах в его теперешнем звуковом тарараме. Она улыбнулась – по-настоящему, не казенно, – когда он спросил, может ли звать ее по имени, а не «По-фамилии-от-которой-даже-у-белки-уши-завянут»? Беттина улыбнулась.
– Скажите спасибо, что близнецы натренировали мое чувство юмора.
– У меня тоже близнецы. Девочка и мальчик.
– Сколько им?
– Будет пятнадцать месяцев. А вашим?
– Скоро исполнится пятнадцать лет.
Инженер и сам не понимал, с чего вдруг разоткровенничался и рассказал, что не видел детей уже три месяца – из-за развода. Она в том же тоне сообщила, что овдовела полгода назад: муж умер от рака.
– Сочувствую. Ваше горе несравнимо с моим. Вдовство горше развода.
– Вы правы, – согласилась она. – Но печаль – дело сугубо личное.
Она выдержала его взгляд и как ни в чем не бывало попросила Франка нажать на красную кнопку, когда уровень звука станет невыносимым.
Во второй половине дня Франк вернулся в палату, оставил костыли и достал из ящика крафтовый конверт с окончательным вариантом документов о разводе. Печаль – дело сугубо личное, так сказала врач? Он вспомнил прощальный взгляд в заснеженном саду. Можно ли полюбить женщину на всю жизнь?
Лола приняла все условия бывшего мужа. Редкие личные контакты были прописаны. Они в лучшем случае будут трудными, а в худшем… Слова не стираются. Они витают в воздухе, но выносить их легче, чем ложь. «Он надевал презерватив?» – «Всегда». – «Надеюсь, ты чувствуешь себя виноватой». Фраза вылетела сама собой, слишком быстро, но Лола ответила сразу: «Да».
Оба остались сидеть у компьютеров. «Нужно поговорить», – написала она. «Не хочу ничего знать о твоих чувствах к этому типу. Не желаю с этим жить. Хочу забыть и начать сначала».
Два дня спустя Франк написал, что хочет увидеть детей сразу, как только выйдет из больницы. «Когда?» – «Я сообщу».
Лола проверила почту с тоской в сердце. Увидеться с ним, с НИМ. Она входила в салон самолета, уверенная, что не увидит Бертрана среди пассажиров, и возвращалась в дом матери, боясь прожить там остаток дней.
Напрасно Наташа убеждала подругу, что Колесо Удачи крутится для всех: «Доказательство? Пожалуйста! Я снова встретилась с Тео!» Лола слушала только Эльзу, которая понимала все и знала все. Все, кроме идеальной даты для полета с Ленни и Марией в Германию.
После многочисленных отсрочек и затягивания дела – совсем не в духе Франка! – инженер решил провести неделю перед Вознесением в Париже, у двоюродной кузины Филиппины, в обществе родителей. Лола привезет Ленни и Марию, потом заберет их. Если произойдет катастрофа, нечто невыносимое вроде «боюсь-этого-дядьку-который-говорит-что-он-мой-папа», она прилетит и мгновенно объяснит дочери весь этот бардак.
Лола умолчала о сомнениях и начала обратный отсчет дней. Франк боялся собственных реакций. Да, он вспыльчив и категоричен, но дети ни при чем. Он должен их увидеть. Во плоти. Не по скайпу, с которым так умело управляется Эльза. Такое, с позволения сказать, общение каждый раз доводит его до слез.
Он тоже запустил обратный отсчет. И плохо спал, но решение принял. Я не хочу выглядеть несчастным и жалким по одной-единственной причине: из-за детей.
Сколько недель они не виделись? Это было ужасно. Новая встреча с ней еще страшнее. Врач нарушила его планы, перенеся операцию. Она разрешила ему покинуть больницу. Родители не работают, так зачем ждать Вознесения? Можно снять загородный дом, это куда лучше чужой парижской квартиры. Франк за несколько кликов нашел бревенчатое шале в лесу Фонтенбло и набрал номер Лолы, не подумав, что сейчас услышит ее голос. Вживую.
– Это Франк… – произнес он вместо «Это я…».
– Здравствуй.
Она застыла с трубкой в одной руке и пресс-пюре в другой посреди кухни в Нуазьеле.
– Как дела?
– Я хочу видеть детей.
– Мы условились на Вознесение.
– С 26 апреля по 3 мая. Я снял дом в пятидесяти километрах от вашего, так что уж постарайся.
Франк держал паузу. Лола молча ждала, глядя, как пакет картошки медленно соскальзывает в раковину.
– Мне необходимо знать, что ты им сказала.
Комок пюре шлепнулся на тапочек.
– Что мама и папа больше не живут в одном доме, но очень сильно их любят. Я поставила на ночной столик твою фотографию.
– Ту, где я снят один?
– Да. В парке, во Франкфурте.
Франк точно помнил, когда его «щелкнули». Лола была в светлых джинсах и белой футболке. Фотография – всего лишь картинка, но мгновение вечно. Ее мерзавец – фотограф. Проклятье! Инженер нажал на кнопку, испугавшись, что сорвется. Лола кинула в раковину пресс-пюре и тапочек.
Эльза была права: когда швыряешься предметами, на душе легчает. Она попросила отпуск за свой счет, получила его – не без труда, – но это не имело значения.
Франк представил бывшую жену в постели с «тем мерзавцем» и тут же приказал себе остановиться. Сейчас важно только свидание с детьми. Он готовился к поездке, как авантюрист к опасному приключению: они окажутся в одном пространстве. На весь остаток жизни Лола будет для него чужой женщиной, которая родила от него двух детей. Прекрасной чужой женщиной, которая делала меня счастливым.
Он швырнул палку через палату, сбив чашку с недопитым кофе. Плевать…
5
Бертран стоял с фотоаппаратом наизготовку и ждал, когда извергнется исландский гейзер. На дисплее лежавшего на земле телефона высветился номер Дафны. Он не стал отвечать. Сделал снимки – среднего качества, и тот самый – последний. Он промок с головы до ног и ужасно замерз. На сей раз Бертран путешествовал без проводника, только он и его лучшие идеи. Не всегда уникальные. Он включил отопление на максимум и стуча зубами добрался до гостиницы у моря. Принял обжигающий душ, надел вылинявший спортивный костюм, лег на кровать и подкрепился чипсами, сладким печеньем, солеными крекерами – все оказалось совершенно безвкусным – и водкой.
