Юноша и девушка обменялись испуганными взглядами.
– Скорее все на место! – шепнула Шарлотта.
Они торопливо запихали все, что лежало на полу, обратно в сундук и вернули на место крышку. И вовремя – в ту же секунду защелка люка отодвинулась, створка откинулась, и в проеме показалась голова ученого.
– Ну, наконец-то! – недовольно воскликнул он. – А я повсюду ищу вас обоих!
Однако, обнаружив Оскара и Шарлотту сидящими на полу возле сундука, он подозрительно прищурился.
– Что вы здесь делали? Я послал вас за чемоданами, а вы исчезли чуть ли не на целый час!
– Я показывала Оскару твою коллекцию, – соврала Шарлотта.
От волнения и неловкости на ее щеках вспыхнули пятна румянца.
– Мне хотелось, чтобы он взглянул на ритуальные маски и тамтам. Тот самый, из Танзании.
– Ну-ну, – кивнул ученый, хотя взгляд его все еще оставался недоверчивым. – Надеюсь, вы ничего не перепутали и все осталось на своих местах?
– Как тебе могло прийти в голову такое? – Шарлотта поднялась, отряхивая юбку от пыли. – Ты отлично знаешь, как я отношусь к твоим экспонатам.
– Хм. Ну, предположим. А теперь – пошевеливайтесь. К десяти вечера все сборы должны быть закончены. Чемоданы сложены в правом углу и покрыты брезентом. Хватайте их – и бегом вниз!
8
Афины, три дня спустя
Над центральной частью Афин нависла гнетущая жара. Флаги на флагштоках перед Политехникумом вяло свисали вниз – не чувствовалось ни единого дуновения ветерка. Воздух дрожал над мостовыми, как над раскаленной сковородой. Даже голуби, обычно стаями слетавшиеся на площадь между Политехникумом и Национальным археологическим музеем, укрылись в тени в ожидании вечерней прохлады.
В помещениях факультета навигации и морской техники было гораздо прохладнее. Толстые стены обладали способностью постепенно накапливать тепло и медленно отдавать его. Поэтому здесь не приходилось мерзнуть, если была нужда поработать ночью, а днем, когда солнце превращало Афины в адскую печь, здесь царила прохлада.
Профессор Христос Папастратос, декан факультета, занимался подготовкой материалов к завтрашним лекциям, когда в дверь его кабинета постучали.
– Войдите! – откликнулся он.
В дверном проеме возникла взъерошенная голова его молодого секретаря.
– А, это ты Грегориос, – кивнул профессор. – Что стряслось? Ты же знаешь, что когда я готовлюсь к лекциям, мне нужно полностью сосредоточиться.
– В коридоре находятся посетители, которые непременно хотят побеседовать с вами!
– Им следует предварительно записаться на прием. Мои приемные часы – по понедельникам и средам с семнадцати ноль-ноль.
– Но они настаивают, ссылаясь на то, что дело не терпит отлагательства. Они также утверждают, что у них есть серьезные рекомендации и что вы непременно примете их, когда узнаете, о чем идет речь.
Профессор вздохнул.
– Неужели никто уже не договаривается о встречах заранее, как бывало раньше? – Он раздраженно провел рукой по волосам. – Что за время! Все постоянно куда-то спешат. Все должно происходить быстро, очень быстро, еще быстрее… В такой суматохе нет ничего хорошего… Что это за люди?
– Я думаю, это немцы, – ответил Грегориос. – У них довольно странный акцент. Да и сами они более чем странные.
– Немцы? Они сказали, что им понадобилось здесь?
Секретарь отрицательно затряс головой.
Христос Папастратос отодвинул стул и поднялся.
– Хорошо. Максимум полчаса. Впусти их!
Он захлопнул папку с материалами и водворил ее на полку. А когда повернулся к столу, в кабинет уже входил рослый господин в длинном сюртуке и цилиндре. В руке у него была черная трость с рукоятью в форме позолоченной львиной головы.
Посетителя сопровождали темнокожая женщина и два совсем еще молодых человека – девушка, одетая в элегантное голубое платье, и юноша в твидовых брюках, белой рубашке и кепи. В ногах у них путалась – профессору Папастратосу пришлось надеть очки, так как он усомнился в собственных глазах, – настоящая новозеландская киви. Острые коготки редкостного создания отчетливо пощелкивали по мраморным плитам пола.
Рот почтенного декана приоткрылся от изумления. Секретарь назвал этих людей «странными», и в этом не было ни малейшего преувеличения.
– Профессор Папастратос? – произнес рослый господин, распахивая руки, словно для дружеского объятия. – Вы просто не представляете, как я рад познакомиться с вами! Мне рекомендовали вас самым наилучшим образом. Я бы даже сказал, что вы – наша последняя надежда…
Господин с некоторыми затруднениями говорил по-гречески, но, несмотря на акцент, понять его было несложно. К тому же, он явно принадлежал к кругу образованных людей.
– Звучит интригующе, – опомнившись, заметил Папастратос. – Чем могу быть полезен?
– Для начала позвольте представиться. Меня зовут Гумбольдт. Карл Фридрих фон Гумбольдт. А это мои спутники: Элиза Молина, Шарлотта Ритмюллер и Оскар Вегенер.
Профессор вскинул брови.
– Вы носите фамилию Гумбольдт? Такую же, как известный натуралист?
– Александр фон Гумбольдт был моим отцом, – подтвердил господин.
– Невероятно, – покачал головой декан. Вряд ли этот посетитель действительно был потомком великого натуралиста, но теперь Папастратосу уже хотелось узнать, что его привело сюда.
– Сочту за честь приветствовать вас в стенах моего факультета. Полагаю, вы тоже естествоиспытатель?
– До самого последнего времени я принадлежал к ученому сословию, но недавно покинул Берлинский университет, чтобы испытать себя в области предпринимательства. Отныне я, если угодно, независимый исследователь необычных феноменов в интересах частных лиц. И в Афины меня привела именно такая миссия. Вам что-нибудь говорит имя Ставрос Никомедес?
– Естественно, – ответил Папастратос. – Любой грек знает это имя. Это одна из самых старых и почтенных семей судовладельцев. Ставрос, если не ошибаюсь, младший компаньон своего отца.
– Именно в таком качестве он и обратился ко мне. Речь идет об исчезновении торговых судов.
Только теперь Папастратос начал понимать, откуда дует ветер. Разумеется, он слышал все эти истории о морских чудовищах и ужасающих катастрофах. А теперь и этот Гумбольдт является к нему со всей этой чепухой.
– Вы что-нибудь слышали об этом?
– Еще бы, – со вздохом ответил декан. – В барах и трактирах только об этом и толкуют. Глупейшие небылицы, уверяю вас. Просто не представляю, как вам помочь. Может, вам стоило бы обратиться в комиссию по судоходству при правительстве?
Гумбольдт вздохнул в свою очередь.
