Когда первоначальный шок прошел, Шарлотта тоже пришла к выводу, что Элиза права. Существовал какой-то план. Должен был существовать. Все происходящее было кем-то тщательно подготовлено ради достижения конкретной цели. Если «Калипсо» еще чуть-чуть продержится, то вполне возможно, что они наконец-то узнают, кто и зачем все это затеял…
…Ил на дне мешал продвижению вперед. Каждый шаг свинцовых сапог Оскара вздымал вверх клубы мути, ухудшавшей видимость. Свет подводного фонаря превращался в светящийся туманный ореол. К счастью, ориентироваться им помогал рассеянный свет, сочившийся из расщелины, иначе они давно сбились бы с пути.
Далеко позади все еще виднелись округлые очертания «Наутилуса», их последнего прибежища на пути к неведомому. При мысли о том, не было ли страшной ошибкой то, что они решились покинуть батисферу, Оскара охватила легкая паника. Но в конце концов он здраво рассудил, что ломать голову над этим уже не имеет никакого смысла. Как бы ни повернулись события в дальнейшем, все пути назад отрезаны.
Через несколько сотен шагов илистое дно осталось позади. Поверхность дна стала каменистой, и видимость сразу улучшилась. Бледные, похожие на угрей рыбы медленно извивались среди обломков гранита размером с футбольный мяч, а попадая в луч фонаря, немедленно обращались в бегство. Других существ, смахивающих на песчаных мокриц величиной с башмак, свет, наоборот, притягивал. Всякий раз, когда они подбирались чересчур близко, Оскар обходил их стороной. К счастью, глубоководная зона оказалась далеко не так плотно заселена, как они предполагали. Дюжина реснитчатых червей, какие-то многоножки да пара видов моллюсков, – вот и все.
Шаг за шагом экипаж «Наутилуса» продвигался по дну, но теперь вокруг них высились обломки судов – ржавые, измятые, словно скомканная бумага, корпуса, ребра рассыпающихся от коррозии шпангоутов, изломанные мачты и обрывки такелажа. Все это делало каждый шаг невероятно трудным и опасным, но Оскар продолжал размышлять.
Как с ними могли случиться все эти несчастья? Где они допустили ошибку? Или ошибкой была сама затея Гумбольдта взяться за расследование гибели греческих судов? Разумеется, во время путешествия в Анды Оскару тоже приходилось попадать в сложные ситуации. И тогда он клял себя за легкомыслие и мечтал поскорее оказаться дома, в Берлине. Но то, что происходило с ними сейчас, было во сто крат хуже. Их жизнь висела на волоске, и достаточно ничтожной случайности, чтобы все они нашли здесь сырую и мрачную могилу. Каждый глоток воздуха напоминал, что вокруг них чужой мир, которому они не принадлежат, и малейшая оплошность может ежесекундно обернуться гибелью.
Тем не менее, Оскар продолжал идти вместе со всеми, и движение понемногу развеивало мрак, охвативший его душу. Движение шло ему на пользу. Оно изгоняло холод из тела и вселяло надежду на благополучный исход, каким бы невероятным он сейчас ни казался.
Спустя несколько минут путешественники достигли края расселины. Из ее глубины пробивался красноватый свет. Расселина была огромной – настоящая подводная долина, и простиралась далеко за пределы видимости. Где-то здесь должна была находиться «Калипсо».
Друзья осторожно приблизились к краю и заглянули вниз. Океания выключила фонарь, и Оскару понадобилось некоторое время, чтобы глаза свыклись с полумраком. Только теперь он смог рассмотреть то, что лежало у его ног, – пропасть или котловина, полная красных, желтых и зеленых огней. Они были повсюду, некоторые горели неподвижно, другие постоянно перемещались. Полуосвещенное дно котловины было почти ровным, но плотно усеянным останками погибших кораблей. Оскар мог различить мачты, надстройки, корпуса – целый лабиринт, в котором могло затеряться все что угодно.
Он начал было считать жертвы кораблекрушений, но дойдя до сотни, сбился и бросил это безнадежное дело. Тем более, что его постоянно отвлекали движущиеся огни. Они были установлены на странных транспортных средствах, которые бойко сновали между обломков, ощупывая их фарами-искателями, словно тонкими голубоватыми пальцами. Один из источников света показался юноше особенно ярким. Свет исходил из отдаленного нагромождения скал, напоминающих какие-то постройки, – и Оскару даже померещилось, что он видит вдали купола и башни. Впрочем, все это могло быть обычным обманом зрения.
В этом месте и в это время ничто не казалось невозможным.
И сейчас же Гумбольдт взволнованными жестами привлек к себе внимание – его рука в перчатке настойчиво указывала в правую часть котловины. Оскар взглянул туда, но лишь спустя некоторое время смог понять, на что указывает ученый: там находилась «Калипсо».
Узнать исследовательский корабль было легко – белый корпус, изящные обводы, знакомые палубные надстройки. Но погибшее судно… двигалось! Словно улитка, оно ползло по каменистому дну, и лишь вглядевшись, юноша понял, что буксирует его гигантская человекоподобная фигура – что-то вроде циклопа, о котором он знал из греческих мифов. Только заметив гроздья паровых пузырей, поднимающихся к поверхности из выступа на спине исполина, он наконец-то понял, что перед ним – машина, робот-монстр. На лбу робота сверкал единственный глаз, усиливающий сходство с циклопом, – прожектор, которым тот освещал дно впереди себя.
Механический человек тяжело ступал по морскому дну, волоча за собой за якорную цепь «Калипсо». Направлялся он к нагромождению скал, которое Оскар принял было за комплекс зданий в дальней части котловины.
Юноша в растерянности уставился на спутников. Что же теперь делать? Неизвестно, что их может ждать в подводном городе, а местные жители, если таковые вообще имеются, вряд ли настроены слишком дружелюбно. Гумбольдт, Океания и Рембо также пребывали в нерешительности – слишком уж неожиданным оказалось то, что предстало их глазам. Но поскольку отступить они не могли, приходилось спускаться вниз.
Вопрос заключался в том, как это осуществить.
Налево и направо насколько хватало взгляда, тянулся крутой обрыв. Ни выступов, ни ступеней, ни пологих склонов. На первый взгляд спуск представлялся невозможным. Скалы были крутыми и гладкими, обрыв достигал высоты шестидесяти, а кое-где и семидесяти метров.
Рембо слегка отступил назад и взглянул на манометр кислородного баллона, который нес на себе Гумбольдт. Океания включила фонарь, чтобы ее отец мог увидеть показания прибора, и в его свете Оскар заметил, как лицо инженера стало озабоченным. Затем Рембо поднял обе руки и показал с помощью пальцев цифру «пятнадцать».
Пятнадцать? Осталось каких-то пятнадцать минут? Неужели они израсходовали больше половины запаса кислорода и так долго были в пути?
Спасительная мысль первой пришла в голову Океании. Ловкими движениями она отделила свинцовые подошвы от сапог своего скафандра и сбросила их вниз с обрыва, а затем предложила всем остальным последовать ее примеру. Оскар недоумевал – ведь без свинцовых грузов на ногах они не смогут передвигаться по дну. Но когда Гумбольдт и Рембо также избавились от своих подошв, его озарило.
