– Вы неисправимый оптимист, мсье Гумбольдт. Я глубоко уважаю ваше мнение, хотя и не разделяю его. Но я заранее уверен, что из вашей затеи ничего не выйдет. Мы не должны верить этому самозваному императору. И категорически не приму участия в завтрашней так называемой экскурсии.
– Но…
– Никаких «но». Это мое решение, и оно окончательное.
Гумбольдт надолго погрузился в молчание, затем снова заговорил:
– Вы обратили внимание на то, что Ливанос постоянно употребляет множественное число? Нам нужен металл, мы очень рады, нам надо посоветоваться, – и так далее. Хотелось бы знать, кого именно он имеет в виду.
Рембо презрительно пожал плечами.
– Возможно, он страдает шизофренией, раздвоение личности при таком заболевании – дело обычное. Или пользуется множественным числом так же, как царствующие особы. Тоже недуг, широко распространенный среди власть имущих.
– Я так не думаю. – Гумбольдт покачал головой. – Что-то подсказывает мне, что существует еще некто, управляющий подводной империей вместе с Ливаносом. Некто, с кем мы до сих пор еще не сталкивались. Как знать, возможно, всем здесь заправляет совсем даже не император Искандер.
Рембо снова задумался. Потом до Оскара донесся вопрос, заданный шепотом:
– И как вы думаете, кто бы это мог быть?
– Понятия не имею. Но мне удалось заметить, что Ливанос испытывает тщательно скрываемый страх, упоминая о нем. – Гумбольдт выразительно посмотрел на инженера.
– Мсье Рембо, может быть, вы передумаете? Вы нам просто необходимы. Только у вас достаточно знаний и опыта, чтобы вытащить нас отсюда. Как знать, может быть, нам удастся вывести из строя здешние коммуникации, захватить что-нибудь вроде подводной лодки и сбежать.
– Вы так считаете?
Гумбольдт энергично закивал.
– Это вполне осуществимо. Здесь, внизу, столько всевозможных кораблей, что исчезновение одного из них никто не заметит. У меня уже есть план, но без вашей помощи нам не справиться. Только совместными усилиями мы сможем невредимыми выбраться отсюда.
Рембо надолго умолк. Потом снова прозвучал его голос:
– По-видимому, вы правы. Я поддался чувствам, но виной тому – утрата «Калипсо».
Гумбольдт кивнул.
– Ужасная потеря, хотя судно все равно уже не вернуть. Но, быть может, нам удастся предотвратить подобные трагедии в будущем. Сколько еще моряков найдут могилу в пучине, прежде чем прекратятся эти нападения? Мы должны остановить это безумие. И я умоляю вас – помогите мне!
Инженер размышлял еще несколько минут, и в конце концов произнес, словно через силу:
– Хорошо. Я согласен. Но расскажите подробнее, что вы намерены предпринять.
В середине ночи Оскар внезапно проснулся. Ему снились громадные осьминоги, белые киты, огни в морской пучине и странные роботы. Он открыл глаза, но ощущение, что сон все еще продолжается, не исчезло. Воздух в комнате был душным, горло пересохло и горело.
Юноша приподнялся и сделал глубокий вдох. Как же он ненавидел этот искусственный воздух! Не меньше, чем диковинную еду, неведомо кем выдуманную и приготовленную. Узкая полоска света тянулась наискось через всю комнату и падала прямо на его лицо.
Он поднялся и выглянул в коридор, соединявший комнаты пленников. В противоположном конце коридора что-то шевельнулось. Слишком далеко, чтобы рассмотреть детали. Скорее всего, один из матросов встал и зачем-то направляется к входной двери.
Тут Оскар окончательно проснулся.
Неужели входная дверь в золотую клетку открыта?
Он быстро осмотрелся. В их комнате все спали глубоким сном – до него доносилось только сонное дыхание.
В следующую секунду Оскар был одет и крался вдоль стены по направлению к входной двери. А вдруг охранники забыли запереть ее на засов снаружи?
Он старался двигаться совершенно бесшумно. Неизвестный матрос был уже у входа, всего десяток метров отделяли его от Оскара. Лицо мужчины скрывала тень. Оскар уже собрался окликнуть его, но осекся – дверь приоткрылась, а в коридоре по ту сторону замаячила чья-то фигура. До него донесся знакомый металлический голос.
Калиостро!
Оскар подобрался еще ближе. Он надеялся подслушать хотя бы обрывок разговора, но собеседники говорили шепотом. Вдруг голова мажордома просунулась в проем – он принялся обшаривать взглядом коридор, словно что-то заподозрил.
Юноша затаил дыхание и втиснулся в какую-то нишу. К счастью, этот жуткий тип, не снимавший темных очков, ничего не заметил и вернулся к прерванному разговору.
Оскар с облегчением выдохнул. Повезло. Не стоит и пытаться продвинуться в ту сторону – риск слишком велик.
Что эти двое могут так горячо обсуждать?
Наконец он услышал, как оба распрощались, и дверь закрылась. Матрос отправился к себе. Он прошел всего несколько шагов, когда послышались шум и сдавленное ругательство – мужчина наткнулся на что-то в полумраке. Дальше он двигался, прихрамывая, и только когда входил в комнату матросов, на долю секунды оказался в полоске света, проникавшего через стеклянный купол. Мелькнуло лицо, черты которого Оскару удалось разглядеть, – и моментально исчезло.
Оскар до боли прикусил губу. Он не стал бы присягать, что на все сто опознал моряка, но что-то подсказывало ему, что он не ошибся.
Это был Клеман.
44
Калиостро явился за ними сразу после завтрака. Держался он как обычно – холодно и недружелюбно. Шестерых путешественников провели через тот же цех, а затем через систему туннелей в тронный зал. Дверь была широко распахнута: Ливанос нетерпеливо поджидал гостей.
Оскар нес в сумке Вилму, на ходу машинально поглаживая птицу по голове. События минувшей ночи не давали ему покоя. Кого он все-таки видел? И не было ли тут ошибки с его стороны? Клеман вел себя совершенно так же, как обычно – ровно и дружелюбно. Ни малейших признаков того, что у механика завелись какие-то темные делишки с Калиостро.
Может, все это было только сном? Чем дольше Оскар находился в подводном городе, тем неразрывнее переплетались реальность и фантазии.
В конце концов он решил до поры до времени никому не говорить о ночном приключении. Клеман относился к нему дружески, и для того, чтобы обвинить его в чем-то, надо было иметь гораздо более веские основания.
Ливанос встретил их с напускным равнодушием.
– Доброе утро, – произнес он. – Надеюсь, вам удалось хорошо отдохнуть.
– Благодарим, ваше величество, – ответил Гумбольдт с поклоном. – Просто превосходно.
