Завязалась потасовка, в ходе которой моряки начали теснить роботов-охранников. Гумбольдт и его спутники оттащили Рембо вместе с дочерью на безопасное расстояние, а затем сами вступили в схватку. Калиостро и его дроны поначалу были ошеломлены таким напором, однако вскоре сказались все преимущества могучих механизмов.
Все больше матросов выходило из строя, и вскоре неподготовленная атака захлебнулась. Победа осталась за дронами. Среди спасшихся с «Калипсо» не было ни одного, кто не получил бы травм и ранений.
Досталось и Калиостро. Его очки разбились, а кожаное пальто лопнуло по швам. Но то, что под ним находилось, заставило Оскара вздрогнуть от ужаса – перед ним предстало множество проводов, шлангов и металлических сочленений, переплетенных с человеческими мышцами и плотью. Некоторые тонкие трубки были порваны, из них с шипением вырывался пар.
Кем бы ни был Калиостро, но к роду человеческому причислить его было невозможно.
Как только мажордом заметил, что его внутренности обнажились, он мигом запахнул пальто и опрометью бросился к двери.
– Вы еще горько пожалеете об этом, – проскрежетал он на ходу, больше не скрывая ненависти. – Отвратительные обезьяны, не стоящие того, чтобы с вами возились! Ваша ассимиляция назначена на завтра. В семь утра я явлюсь за вами. Так что наслаждайтесь своими последними часами в качестве людей! И больше никаких уловок!
С этими словами он вывалился в коридор вместе со своими роботами. Загремел наружный засов.
51
Гумбольдт тут же припал ухом к двери. Затем кивнул и повернулся к матросам.
– Мы должны открыть эту дверь, и как можно скорее. Ищите что-нибудь, чем мы смогли бы ее протаранить! Любой тяжелый предмет.
– А как же стражники? – спросил Оскар.
– Они ушли, все до одного, – ответил ученый. – Я сосчитал их шаги. Нужно действовать быстро!
Океания и Рембо переводили матросам распоряжения Гумбольдта.
Через несколько минут они вернулись, неся массивный диван с коваными ножками. Он был настолько тяжел, что шестеро мужчин едва могли с ним справиться. Впереди шагал верзила Серж Бутон. Рама дивана была изготовлена из сваренных попарно железных труб, дополнительно укрепленных по бокам.
Оскар, однако, усомнился, что даже этой тяжести будет достаточно, чтобы вышибить дверь, но не стал говорить об этом. Дверь имела около четырех сантиметров в толщину, не считая гидроизоляции, – на случай, если вода прорвется под купол. Сейчас они находились на глубине около двухсот метров, а это означало, что дверь должна выдерживать давление в двадцать тонн на квадратный метр. Едва ли удастся справиться с такой броней с помощью какого-то там дивана.
Гумбольдт вскинул руку, досчитал до трех и опустил ее резко, словно меч.
– Вперед!
Мужчины с размаху ударили тяжелой рамой в дверь. По комнатам пленников разнесся оглушительный грохот. Затем моряки отступили, а Гумбольдт осмотрел дверь, на которой появилась небольшая вмятина.
– Еще! – прорычал исследователь. – Нужно бить немного выше, туда, где снаружи расположен засов. Вперед!
Матросы взяли разгон и с разбегу врезались в препятствие. Удар был такой силы, что им не удалось удержать железную раму, и она с грохотом обрушилась на пол.
Тяжело дыша и обливаясь потом, они ждали дальнейших распоряжений Гумбольдта.
– Ну? Есть у нас надежда? – спросила Элиза.
Лицо ученого не предвещало ничего хорошего.
– Ни малейшего повреждения. Так дело не пойдет.
– Проклятье! – Оскар провел ладонью по гладкому металлу. – А не найдется здесь чего-нибудь потяжелее?
Матросы только переглянулись и отрицательно покачали головами.
Гумбольдт в ярости стукнул кулаком по двери.
– Паровой молот, вот что нам было бы нужно.
– И что же теперь делать?
– Может, попробовать как-нибудь отодвинуть засов? – предложила Шарлотта. – Что если просунуть между створками лезвие ножа?
– Каким образом? Здесь даже лист бумаги не пройдет. Окна отпадают, а вентиляционные шахты слишком узкие. Дверь – единственный способ выбраться отсюда.
Он уселся на диван и обхватил голову руками. Впервые в жизни Оскар видел своего хозяина таким беспомощным.
В этот момент послышался странный звук. Какое-то потрескивание и хрипение. Звук доносился из комнаты, где они сложили свои пожитки. Оскар вопросительно взглянул на друзей.
– Похоже на лингафон, – мгновенно определила Шарлотта.
– Ты забыла его выключить?
– Выключить… выключить, – донеслось из соседней комнаты.
Оскар и за ним вся компания бросились туда. Источник звука был мгновенно обнаружен. Им оказалась Вилма.
Птица сидела возле обогревателя, виновато поглядывая на столпившихся вокруг людей своими глазками-бусинками.
– Меня кто-нибудь слышит?
– Да, Вилма, мы тебя слышим. Что ты хочешь?
Птица наклонила голову, но промолчала.
– Странно, – сказал Гумбольдт. – Может, прибор не в порядке.
– Он в порядке, – послышалось из громкоговорителя.
Гумбольдт нахмурился.
– Кажется, возникла какая-то неполадка.
Он постучал по ящичку на спине птицы.
– Должно быть, аккумуляторные батареи повреждены соленой водой. Посмотрим, можно ли их привести в порядок. – Он уже взялся за крышку аккумуляторного отсека, когда снова зазвучал искаженный голос.
– Прекратите возню и выслушайте меня!
– Вилма! – Ученый отпрянул, будто лингафон готов был взорваться у него в руках.
– Кто это говорит?
Вместо потрескивания послышалось шипение. Потом снова зазвучал голос.
– Это я – Ливанос.
Гумбольдт неописуемо удивился.
– Александр Ливанос?
– А вам известны другие люди с таким именем? Разумеется, это я. Мне пришлось избрать этот канал, чтобы получить возможность поговорить с вами без посторонних ушей.
– Ах, ну да… это, конечно, очень приятно. – Гумбольдт явно был сбит с толку.
– Слушайте меня внимательно, времени очень мало, – перебил его Ливанос. – Вы ведь готовили побег, верно?
– Откуда вы это знаете?
– Взгляните на потолок. Видите полукруглую выпуклость? Это оптическое передающее устройство. Я в любое время могу видеть, чем вы занимаетесь. Сейчас я нахожусь в командном центре «Спрута», единственном месте, где Дарон не может следить за мной.
На лбу Гумбольдта обозначилась глубокая складка.
– И что же вы хотите?
