С этими словами он потянул на себя рычаг главного рубильника.
61
Надежды на то, что Оскар или Гумбольдт успеют прийти на помощь, больше не было. Шарлотте, намертво зафиксированной на своей кушетке, оставалось только ждать, когда ее превратят в некое подобие человекомашины. Все ее мольбы и отчаянное сопротивление не возымели никакого действия. Роботы не воспринимали слов – они выполняли заданную им программу, сохраняя при этом стоическое спокойствие. Что им до страхов и тревог кучки впавших в отчаяние людей?
Элиза и Рембо и моряки уже находились под воздействием наркоза и спали глубоким сном. Только Шарлотта и Океания бодрствовали.
Все было готово для трансформации их тел и разума. Тем временем главный из медицинских роботов – ловкий и расторопный автомат с длинными, как паучьи лапы, пальцами, приблизился к Шарлотте.
– Вы готовы? – пропел он.
– Нет! А что, вас и в самом деле это интересует? – Шарлотта с насмешкой взглянула на механическое существо. – Вы сами заявили, что неукоснительно выполняете приказ.
– Вы правы, – ответила машина и взяла шприц из рук своего ассистента. – И уверяю вас – это самая прекрасная работа, какую только можно представить. Операция над человеческим организмом сама по себе занимательна, но в вашем случае это нечто иное.
– Почему же?
– Вы женщина. – Он постучал хромированным пальцем по цилиндру шприца. – Первая женщина, оказавшаяся на моем операционном столе. До сих пор мне приходилось иметь дело только с мужчинами. Это были сильные, зрелые особи, но, к сожалению, с крайне ограниченными умственными способностями. Работая с вами, я надеюсь получить абсолютно новые знания.
Игла шприца почему-то показалась Шарлотте невероятно длинной.
– Значит, мне оказана особая честь? – Голос девушки был полон сарказма.
– Несомненно. Не могу дождаться, когда, наконец, вскрою ваш череп. – Робот поднес кончик иглы к ее локтевому сгибу.
Шарлотта стиснула зубы, закрыла глаза и попыталась представить хоть что-нибудь хорошее. Если ей суждено умереть, то не от вида этой ужасной иглы.
Перед ее внутренним взором всплыло лицо Оскара. Девушка вспомнила, как впервые встретила его перед домом своего дяди. Он выглядел тощим и несчастным в этих своих потертых твидовых брюках и потрепанной куртке. Тогда она сочла его неизвестно как втершимся в доверие к Гумбольдту бездельником.
Как же она ошибалась! Шарлотта невольно улыбнулась. Оскар и эти его вздорные приключенческие романы, которыми была забита вся его комната. Сколько раз она заставала его уткнувшимся в книгу с чем-нибудь сладким под рукой, и все вокруг было усыпано крошками печенья или хвороста. А когда она обращалась к нему, то проходило некоторое время, прежде чем он возвращался из вымышленных миров. Оскар, Оскар!..
Она открыла глаза.
Робот-медик по-прежнему стоял рядом, но красная лампочка на его груди не светилась. Рука, похожая на огромного паука-сенокосца, сжимала шприц, а острие иглы застыло в каких-то пяти сантиметрах от ее предплечья. Крохотная желтоватая капелька сорвалась с него и беззвучно исчезла на полу.
Девушка удивленно осмотрелась. Все прочие роботы тоже остановились, включая и дронов-охранников у входа. Их глаза погасли.
– Что произошло? – спросила Шарлотта. – Они изменили свое решение?
– Я думаю, роботы отключились от управляющего центра, – сказала Океания.
– Но почему? Мне казалось…
– Возможно, Оскар и мсье Гумбольдт достигли цели.
– Ты действительно так думаешь? – спросила Шарлотта. – Это было бы слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой.
В следующее мгновение в биолаборатории повсюду погас свет.
Оскар и Гумбольдт отправились в обратный путь.
Дарон была мертва. Лишенная энергоснабжения дифференциальная машина превратилась в груду бесполезного металлолома, не представляющего ни малейшей угрозы. В то же время одна за другой начали отказывать системы жизнеобеспечения подводного города. Сначала забастовала вентиляция, затем отопительная система и освещение.
В темноте Оскар слышал, как Гумбольдт роется в карманах своего сюртука. Внезапно вспыхнул яркий луч света.
– Карманный фонарь Рембо, – узнал Оскар. – Откуда он у вас?
– Пришлось одолжить, – ответил ученый, подмигивая. – Я решил, что он может нам пригодиться.
– Вы необыкновенно предусмотрительный человек, герр Гумбольдт.
– Давно не приходилось слышать такой высокой оценки моей персоны. Благодарю.
Оскар, чувствуя себя польщенным, проговорил:
– И как, по-вашему, мы вернемся обратно в жилой купол? Путь неблизкий, а наш робот тоже, по сути, превратился в кучу хлама.
– Так оно и есть, но мы решим и эту проблему. Когда мы вместе, у нас все получается, верно? – Он улыбнулся, а Оскар, немного помолчав, спросил:
– И что вы думаете о том, что говорила Дарон? Она действительно осознала свои ошибки, или это был всего лишь отвлекающий маневр?
– Сложно сказать. Но я убежден, что на самом деле ее целью было – стать человеком. – Ученый уже шагал по узкому коридору, ведущему к выходу из Дворца Посейдона. – Она во всех отношениях пыталась копировать нас, включая попытки обзавестись детьми.
– Детьми?
– Существами, подобными Калиостро: полностью преданными ей и такими, за которых Дарон чувствовала бы ответственность. Мы также стали бы ее «детьми», если бы позволили себя трансформировать.
– Странное, скажу я вам, представление о материнстве, – заметил Оскар. – Не знаю, что хуже – знаться с человеком, который ведет себя как машина, или с машиной, которая пытается выглядеть человеком.
– Ни то, ни другое не имеет будущего, – твердо проговорил Гумбольдт. – Это так же бессмысленно, как и утверждение, что человек – венец творения.
Тем временем спутники выбрались на верхнюю площадку мраморной лестницы перед дворцом. Робот дожидался их на прежнем месте и выглядел довольно скверно. Стальная обшивка была покорежена во многих местах, одна нога неестественно отставлена, а из правого тазобедренного сустава торчали оборванные провода. Казалось, механизм вот-вот развалится на части.
Гумбольд рывком откинул грудной сегмент робота.
– Есть только одна вещь, которая меня печалит, – произнес он.
– Какая?
– Не исключено, что Дарон и в самом деле была способна привести человечество к новому расцвету.
– Но вы же не верите в это!
– Наоборот – я в этом убежден. Еще несколько лет развития, и она пришла бы к мысли, что выживание возможно только в форме мирного сосуществования. Ты даже не представляешь, чего мне стоило ее отключить!
