Черкас вздохнул и посмотрел на Маркела. Маркел спросил:
– А дальше что?
– Что-что! – сердито повторил Черкас. – Разлюбили нас сибирцы. Это же только с самого начала, когда мы только к ним пришли и прогнали Кучума, они нам в пояс кланялись от радости, а после, чем дальше, тем больше, стали они хитрить, бегать от нас. Татары бегали в степь, а остяки и вогулы в тайгу. Тайга – это дремучий лес, и там поди их отыщи! Да и только сунешься искать, а они тебя заманят и убьют. Много так наших перебили. Если только атаманов посчитать: Никита Пан, Брязга, Кольцо… Один Мещеряк остался. И тут опять дело к зиме, а у нас снова ни харчей, ни пороху. И вот тут вдруг о бухарцах слух. А бухарцы – богатый народ, сытый, и они с сибирцами испокон веку торговлю вели. Их караваны из Степи каждый год в Сибирь ходили, место там есть такое, ярмарка, Атбаш. Очень хороший торг всегда. И тут, слышим, опять бухарцы караваном на Атбаш идут. От нас до того Атбаша вёрст по реке не так и много. Но места очень глухие, недобрые. Ну да что поделать! И говорит Ермак: надо счастья испытать! Собрался и ушёл на трёх стругах, а нас оставил в Кашлыке. Сидим, ждём неделю, вторую. После приходят два струга, из трёх, кричат: Ермака убили, а мы чуть спаслись! Кучум привёл десять тысяч войска! Что мы могли сделать? Вот…
Черкас замолчал, утёрся. Маркел спросил:
– Как убили?
– Каждый по-своему баял, – ответил Черкас. – Не знаю, где правда. Но ладно. И тут дальше было так, что мы и вправду видим: идут татары по реке, и также идут берегом. А эти наши, те, которые от Ермака спаслись, кричат, что у татар уже два хана: Кучум и Сейдяк, Сейдяк пришёл из Мугольской земли, у него войска совсем несчитано! Да мы и сами это видим. А сколько нас тогда осталось? Всего ничего. И ни пуль, ни пороха. А нас там, в Сибири, может, только потому так все боялись, что у одних нас были пули, а теперь у нас их нет. И Мещеряк сказал: уходим. Мы пошли, и только отошли совсем немного, тут нам навстречу Мансуров со своими. Эх, думаем, да если бы мы раньше это знали, про эту подмогу, так, может, вместе заперлись в Кашлыке и отбились бы, а так теперь что! Вот как наши тогда думали, Мещеряку веры не стало, и начали все говорить, что это всё из-за него! Поэтому когда Мансуров объявил, что теперь он будет у нас старшим, мы сошлись на круг и крикнули Мансурова, а Мещеряка ссадили. Ох, Мещеряк тогда разгневался! Он и сейчас, если б мог, Мансурова убил бы!
– Теперь не убьёт, – сказал Маркел. – Преставился Мансуров в Вологде.
Черкас перекрестился. После нехотя сказал:
– Только про то, как мы Мещеряка ссадили, ты никому не рассказывай, не надо. Это я, может, спьяну сболтнул, оговорился.
Маркел смотрел на Черкаса, молчал. Черкас ещё подумал и сказал:
– А я тебе за это скажу, нет, даже напишу, где и как Шуянина найти. Это второй наш есаул. Он был с Ермаком на Атбаше, и он всё знает. Лучше его никто тебе про это не расскажет!
– Ну так давай, пиши, – сказал Маркел.
– Нет, я после напишу, – сказал Черкас подумавши. – Я напишу и принесу, не сомневайся. А сам ты ко мне больше не ходи, не надо, ты меня жди у себя, я принесу…
Тут Черкас прислушался и оглянулся. Из угла кто-то всхлипнул по-бабьи. Черкас виновато улыбнулся.
Маркел махнул рукой, сказал, что будет весь день ждать, надел шапку, развернулся и вышел. Выходя за дверь, отчетливо услышал, как Черкас позвал:
– Маланья!..
ГЛАВА 14
Маркел вернулся в губную избу, походил из угла в угол, подумал. Принесли горячего, он пообедал, лёг и опять думал всё о том же – о том, что он услышал от Черкаса. А сам Черкас пока не приходил. Отдохнув после обеда, Маркел опять начал ходить по горнице и думать. Когда ему совсем не думалось, он останавливался и смотрел на иконы. После опять ходил. Намаявшись, присел к столу. Тут же вошёл Костырин и спросил, может, ещё куда надо сходить, кого проведать. Нет, ответил Маркел, никуда не надо. Горько на тебя смотреть, сказал Костырин, прямо извёлся весь, надо тебя развеселить. И постучал ладонью по столу. Вошёл Игнаха, достал стаканчик и кости. Маркел сказал, что он на службе не играет, да и к нему должны прийти.
– Кто должен? – задиристо спросил Костырин. – Может, этот есаул?
Маркел утвердительно кивнул. Зачем он тебе, спросил Костырин. Маркел молчал. Костырин засмеялся и продолжил:
– А я знаю! Тебя за ясаком послали. Ты ищешь ясак.
– Какой ещё ясак? – опасливо спросил Маркел.
– Обыкновенный, сибирский, – ответил Костырин. – Третий ясак, за третий сибирский год. Первый ясак они в Москву отправили, это когда Черкас его возил, второй ясак собрали и свезли после того, как к ним в Сибирь пришёл Болховской со стрельцами. Ну а за третий год, за прошлый, за последний, уже совсем никакого ясака в Москву не было, потому что посылать-то его было уже некому – Болховской помер с голоду, Ермак пропал…
– Как это пропал? – настороженно спросил Маркел.
– А что? А разве не пропал? – дерзко спросил Костырин.
Маркел молчал. Костырин усмехнулся и продолжил:
– Ну, или ещё болтают, будто бы его убили, а кто это видел? Васька Шуянин, атаманский казначей? Так Васька горазд сбрехать и не такое. Да и он должен был сбрехать, потому что при ком был ясак? При нём, при Ваське. А потом ясака вдруг не стало! Так и сам Шуянин где сейчас? Да ты только посмотри! Они все оттуда вышли и сидят здесь, у всех на виду, а Васька только сюда сунулся, понюхался – и сразу обратно нырь в Сибирь. И там затаился. С ясаком!
Маркел молчал. После спросил:
– Ну и что?
– Как что! – строго сказал Костырин. – Воровство! И ты по нему приехал, начал Черкаса спрашивать, а тот упёрся и молчит. Так?
– Нет, не так, – сказал Маркел. – Ясак – это Казённый приказ, это их дело. А я – это Разбойный. Меня послали дознаться, убит ли Ермак, и если убит, то кто его убил, и того убивца, взяв в железа, доставить в Москву.
Костырин смотрел на Маркела, молчал. После сказал задумчиво:
– Вот и опять мы на Шуянина вышли. Он, я сам это слышал, рассказывал, что видел, как Ермака убивали.
– Как убивали? Кто? – сразу же спросил Маркел.
– Про это он рассказывать не стал, – сказал Костырин. – Только сказал, что видел. И перекрестился. Вот его теперь и надо подвести к кресту, и расспросить как следует, с пристрастием!
– Его сперва ещё нужно найти, – сказал Маркел.
– Это конечно! – воскликнул Костырин. – Да только где его теперь…
– Ладно! – перебил его Маркел. – На сегодня хватит. Устал я, голова трещит. Давай это! Где оно?!
Костырин тяжело вздохнул и нехотя кивнул Игнахе. Игнаха боком подошёл к столу, сел с краю и достал стаканчик. Маркел по привычке потёр руки. Игнаха побренчал стаканчиком и бросил. И пошла игра. Они играли долго, дотемна, Маркел проиграл восемь копеек, Костырин восемь выиграл, Игнаха остался при своих. Его и отправили в кабак. Игнаха быстро обернулся, сели выпивать. Маркел пил с оглядкой, то и дело пропускал, Костырин над ним посмеивался, быстро охмелел, опять начал поминать Шуянина и говорить, что тот прибрал ясак. Да и как тут было не прибрать, громко продолжал Костырин, и они, казаки, все такие, и такой же был Ермак…
