Утром слез с дерева, пошёл. Шёл всё время на полдень, насколько это у него получалось. Питья по дороге было много, то ручьёв, то просто луж, да и жажды у Маркела не было. А вот есть хотелось очень сильно. Маркел рвал ягоды, случалось, грыз коренья. Видел грибы, вполне съедобные на вид, но не решился их брать. А когда вышел на осыпь, то надолго задержался, искал кремни, не нашёл. Нашёл только камешек с дыркой, куриный бог, его так дома называли. Маркел этот камешек выбрасывать не стал, а спрятал в пояс. Подумал, после скажет Нюське, что это и есть манит-камень, про который она спрашивала.
И так бы тот день ничем и кончился, но тут когда опять стемнело и нужно было собираться спать, то есть опять моститься как глухарь на дерево, Маркел подумал: а попробую, а мало ли! Сел, устроился, достал тот камень с дыркой, во вторую руку взял кресало, положил перед собой трут, и начал бить кресалом по тому камню, совсем не по кремню. Бил-бил, бил-бил… И выбил! Искра попала в трут, трут задымился! Маркел стал подкладывать травинки, раздувать огонь, опять подкладывать, потом сунул веточку потолще, ещё одну, ещё… И развёл настоящий костёр. Маркел сидел возле него и улыбался. Хорошо было ему! Можно было, конечно, думать о том, что он здесь один на тыщи вёрст в любую сторону, никто ему не поможет, никто даже слова доброго не скажет, а можно и просто сидеть и смотреть на огонь, а эти пусть рыщут по лесу, ищут его, а когда найдут, так у него на них царёва сабля! А если они всё равно его заколют, а не он их, ну, значит, такая у него была судьба, ну… И так далее. А ещё очень хотелось есть, вот только где чего возьмёшь, ведь тогда уже совсем стало темно. Но Маркел взял горящую ветку, прошёл по опушке, надрал полшапки грибов, на вид вполне съедобных, нанизал их на прутья и начал печь на огне. Дух от грибов пошёл очень питательный. Так же и вкус у них, как после оказалось, был вполне терпимый. Маркел все их съел, и его разморило, он лёг прямо на землю и заснул. Снились ему всякие нелепицы.
Утром Маркел проснулся, голова трещала. Он сходил к ручью и там долго пил воду, потом встал и пошёл дальше, опять на полдень. Шёл и думал, что больше грибов в рот не возьмёт, ну разве только от Параски.
Так он и шёл целый день и на всякий случай ничего уже не ел, даже ягод. Вечером опять развёл костёр, посидел у огня и заснул, саблю из рук не выпуская. А утром вышел, прошёл совсем немного, и вышел к реке. Вдоль неё по берегу была протоптана дорога. Что это была за река, Маркел не знал, но, как он думал, это был Тобол выше Тавды по течению, то есть как раз те места, в которые он и направлялся. Маркел перешёл через дорогу, сел на берегу, свесил ноги вниз и осмотрелся. Ничего приметного вокруг он не увидел, с одних сторон была вода, с других деревья. Три тысячи, а может, пять тысяч вёрст от Москвы, а от Рославля ещё дальше. Эх, думал Маркел, поглядывая по сторонам, сколько раз мать говорила: не ходи в Москву, от неё одна беда. Как будто в Рославле лучше. Хотя, тут же подумал Маркел, чтобы узнать, что такое беда, надо сходить в Сибирь. Вот тут беда так беда! Вот как сейчас, вот…
И Маркел осёкся! Потому что он увидел…
ГЛАВА 57
…что по дороге вдоль реки, со стороны Кашлыка, идут люди. Правильнее, пешие татары в малахаях, с луками. Луки у них были пока за спинами, потому что Маркела они ещё не видели. И было их с десяток, может, даже больше. Они шли кучей и о чём-то говорили. Маркел присел, откатился за куст, вскочил и побежал. Пробежал немного по дороге, потом вбежал в лес. В лесу не очень настреляешься, думал Маркел, а сабле что, ей для размаха и аршина хватит. Но, тут же подумалось, будет ещё лучше, если они просто пройдут мимо. Маркел остановился за кустом и затаился. В лесу было тихо. От дороги тоже ничего не доносилось. Да что это такое, подумал Маркел, неужели татары ему показались? Никогда с ним такого раньше не бывало. Свят, свят! Маркел перекрестился. Потом опять прислушался и опять ничего не услышал…
Но почуял: в лесу кто-то есть! Нельзя здесь оставаться, надо убегать! И он, пригнувшись, сделал шаг, второй…
Как сзади закричали по-татарски:
– Стой! Убью!
Маркел побежал ещё быстрей. Рядом вжикнула стрела, за ней сразу вторая. Маркел бежал, петлял между кустами, прыгал через бурелом. За ним гнались, кричали. Бежать по чащобе было трудно, слева, совсем недалеко, была дорога, можно было повернуть к ней…
Но Маркел не поворачивал. Он же понимал, что на открытом месте татары быстро его подстрелят. И он опять бежал по бурелому. Татары бежали следом, гикали, стреляли. Стрелы пока летели мимо. Маркел запыхался, стал спотыкаться. И, что ещё хуже, он слышал, что они обходят его справа, прижимают к дороге. И надо поворачивать к дороге, получается, иначе его здесь застрелят! Вон как стрелы вжикают всё ближе! Была не была, думал Маркел, теперь и в лесу его подстрелят, а на дороге мало ли, вдруг он по дороге убежит. Или даже вдруг кинется в воду и переплывёт на тот берег, а они никто за ним не кинутся, вдруг, мало ли…
Эх, думал Маркел уже совсем запыхавшись, вот она, смертушка родимая, никто и не узнает никогда, как он ходил за саблей, как добыл её…
Маркел резко свернул и побежал к дороге. Татары кинулись за ним. Эх, думал Маркел, не добежать. Саблю в воду бросить, что ли, чтобы она им не досталась? Маркел на бегу повернулся к реке…
И снова не поверил собственным глазам! По реке плыли струги, наши, как их не узнать, и их было с десяток, не меньше! И это только здесь, а сколько их ещё за поворотом! Но Маркелу было не до этого, он как бежал по дороге, так и свернул к реке, забежал в воду, побежал по мелководью и кричал:
– Братцы! Я свой! Меня Маркелом звать! Я православный!
На стругах вёсла сбились со счёта и стали ляпать вразнобой. Сзади, от татар, летели стрелы. Маркел, пробежав мелководье, упал на брюхо и поплыл, загребал правой рукой, а в левой держал саблю и кричал:
– Я Маркел! Я из Москвы! Я Разбойного приказа стряпчий!
Передний, ертаульный, струг был уже совсем близко. Маркел уже не кричал, а только плевался, воды наглотавшись. Его стали подхватывать, ему совали вёсла. Он ухватился за одно, а во второй руке держал саблю, очень крепко. Когда его втащили в струг и попытались выдрать саблю, он заорал «Не трожь! Это царёва сабля!» – и её отпустили. А он сразу обомлел, то есть потерял сознание.
ГЛАВА 58
Очнулся Маркел оттого, что ему ударило в нос водкой. Он открыл глаза и в полумраке не сразу заметил чью-то руку, держащую чарку. Маркел открыл рот. Ему влили водки. Внутри стало жарко и весело. Маркел широко открыл глаза и уже ясно рассмотрел, что перед ним сидит кто-то, одетый стрельцом.
– Ты кто таков? – спросил Маркел.
– Иван, – ответил стрелец, улыбаясь. Убрал пустую чарку и подал вторую, полную. Маркел выпил и её, ему стало ещё лучше. Теперь он видел и соображал, что он сидит, в одном исподнем, в каком-то шалаше, один стрелец угощает его водкой, то есть тянет ещё одну чарку. Маркел оттолкнул её, сказал:
– Довольно! – и ещё раз осмотрел, и ощупал себя. Он и в самом деле был босой, в одном исподнем, и спросил: – А где моё добро?
