— Погодите! У нас в «Спарте» есть ритуал. Я предлагаю выпить Чашу Мира. Последний раз — и покончим со «Спартой». Прямо сейчас! Ирка!
Понятливая Шорина налила в большую хрустальную вазу виски.
— Я не буду! — решительно сказала Истомина.
— Не хотите помириться? — огорчился Барковский.
— Хочу. Просто мне нельзя пить.
— А нам что, можно? — возмутился лидер класса. — Мы вообще дети! Ну, пожалуйста!
Остальные тут же подхватили:
— Пожалуйста! Пожалуйста!
Шорина протянула вазу Истоминой:
— Для нас это очень важно! Пожалуйста!
Анастасия Николаевна нерешительно взяла вазу.
— Это ничего не изменит, — заявила она. — Я все равно…
И сделала глоток…
…Крюков задумчиво вертел в руках вазу, из которой напоили учительницу.
— Потом она отключилась, — сказал он. — Прямо тут, на диване. Вы раздели ее, стали фотографировать…
Кристина пожала плечами:
— Ну, у нас же на нее и правда ничего не было. Барк ее дневник читал. Сказал, что ей пить вообще нельзя. А тут такая возможность… Но мы же не собирались никому ничего посылать. Только ей. Чтобы никуда не ходила. А утром, когда она в школе бычить стала, пацаны и разослали кое-кому…
— Ну вы и твари! — с чувством произнесла Инга.
— Да ладно, ничего личного, — отмахнулась Кристина. — Мы же не знали, что она так психанет из-за этих фоток. Подумаешь, сиськи… Из-за этого в окно кидаться?
— Она не из-за этого, — сказал Крюков. — Впрочем, ты не поймешь.
Тут лежавший у него в кармане телефон Истоминой начал звонить. Крюков глянул на экран, сказал Инге:
— Пошли, он приехал.
— А их вы тут так и оставите? — возмутилась Инга.
— А что я могу?
— Я могу! — заявила Инга.
Подскочила к Суворовой и отвесила ей такую оплеуху, что та отлетела к стене. Она готова была бить еще и еще, но Крюков потащил ее к выходу.
…Крюков и Инга вошли на террасу загородного ресторана. Оглядевшись, направились к столику, за которым сидел Сотников. Он угрюмо взглянул на подошедшую Ингу.
— Довольно дешевые эффекты, — заявил. — И кто ты такая?
— Я Инга, подруга Насти Истоминой, — заявила та, садясь. — А ты кто такой?
Когда прозвучало имя Насти, Сотников опомнился.
— Простите, я просто очень устал, — объяснил он. — Меня зовут Алексей Петрович. А разве капитан вам не сказал, кто я такой?
Инга покачала головой. А Крюков объяснил:
— Я и сам пока не очень понимаю, кто вы такой в этом деле. Может, свидетель. Может, исполнитель. Может, заказчик. Давайте вас для начала послушаем?
Сотников посмотрел на Крюкова. Он знал свои права.
— Я потерял большие деньги, — сказал он. — Лишился друга… и женщины, которая мне… неожиданно оказалась дорога. Но я еще в довольно здравом уме и трезвой памяти. Я не буду ничего рассказывать.
— Никаких записей, — заверил Крюков. — Никаких протоколов. Никаких обвинений. Этот разговор останется между нами. Нам просто очень нужна правда.
— Зачем? — спросил Сотников.
Крюков достал из кармана дневник Истоминой. Полистал и начал читать: «Я видела его на похоронах. Выпросила у Миши его телефон, настояла, и мы все же увиделись…»
Да, они увиделись. Алексей Петрович запомнил этот день…
…Они шли по аллее парка. Сотников мягко поддерживал Настю за локоть. Он чувствовал, что нравится ей.
— Может быть, вам стоит тоже поиграть в эту игру? — говорил Алексей Петрович. — Ведь вы и сами хотите стать такой, как они — свободной, смелой…
— Я не хочу стать такой, какими стали они, — отвечала Истомина. — Я боюсь таких людей.
— Боитесь? Но вы же не собираетесь жаловаться на собственный класс?
— Нет, не волнуйтесь.
— Да я не за это волнуюсь… Я волнуюсь… не поверите, но я волнуюсь за вас. Мне кажется, вы боитесь не их, а себя. Вы знаете, что человека волнуют в других только те недостатки, которые он видит в себе? Других он не замечает. Вам следует присоединиться к своим ученикам, а не враждовать с ними… Замерзли?
Он снял в себя плащ, накинул на плечи Истоминой. Слегка обнял ее — заботливо, нежно…
Крюков продолжал читать дневник погибшей учительницы: «Я шла и думала: он, наверное, хочет, чтобы я помалкивала и не создавала проблем. А мог бы просто сказать: слушай, ты мне нравишься — и я была бы вся его. Потому что он мне очень понравился, сразу. Он так много и умно говорил, а я его совсем не слушала. И только думала, не сказать ли ему, что у него красивые руки, прекрасные, умные глаза? И ведь он видит, как нравится мне, и понимает, что я ему тоже нравлюсь, но… Мы больше не увидимся. Я точно это знаю».
Крюков закрыл дневник.
— И вы больше не виделись?
Сотников молча покачал головой. Он не мог выговорить ни слова.
— Она вам понравилась?
— Очень, — выдавил Сотников.
Он поднял глаза на капитана. Теперь он был готов рассказать — все, с самого начала…
Глава 16
Алексей Сотников познакомился с отцом Миши Барковского еще в молодости. Это случилось в Новосибирске, в Академгородке. Отец Миши был крупным ученым, и он помог юному Алексею Сотникову сделать научную карьеру.
Сотников знал всю семью Барковских, часто видел и Мишу.
— Отец у Михаила нормальный, крепкий мужик, — рассказывал Сотников. — В людях он прежде всего ценил стойкость, силу духа. У него даже поговорка была такая: «Слабость — это преступление». Имелось в виду, что человек должен сам отвечать за себя, за свои поступки. Однако Миша понял эти слова иначе. Он увлекся идеями евгеники, «улучшения человеческой породы». Нашел где-то работы Ницше, Мальтуса. И стал проповедовать эти взгляды в школе, где учился: говорил об уничтожении «неполноценных», «человеческого мусора», выставлял в качестве образца древнюю Спарту. Однако учителя и одноклассники не оценили его проповедь и исключили его из школьного совета. Школу он окончил плохо, из вуза ушел… Лет семь я его вообще не видел. И вдруг в прошлом году он появился в моем офисе и попросил взять его на работу. Я взял… Но вскоре пожалел об этом…
…В тот день Сотников вызвал своего сотрудника Михаила Барковского к себе в кабинет для серьезного разговора. Когда Михаил сел перед ним, Алексей Петрович внимательно посмотрел на него. Длинные волосы, жидкая бородка, чтобы выглядеть старше. Дешевая, давно не стиранная одежда. Сотников покачал головой, сказал:
— Я многим обязан твоему отцу, и только поэтому пристроил тебя в этот проект. А ты вместо того, чтобы делать, что от тебя требуется, поссорился с клиентами…
