Основные большевистские лидеры отсутствовали; они были слишком заняты подготовкой к восстанию, чтобы присутствовать на заседании Совета. Поэтому вопрос был адресован второстепенной фигуре, Рязанову, очень осведомленному в вопросах марксистской диалектики и совершенно бесполезному в практической деятельности. Рязанов в своем ответе действительно продемонстрировал знание предмета. Боже упаси! Большевики, как настоящие марксисты, не могут и помышлять о подготовке вооруженного восстания. Дан должен понимать это. Но, с другой стороны, восстание само готовит себя; строго говоря, причина кроется в политике Временного правительства. Однако, если, паче чаяния, восстание произойдет, большевики не смогут держаться в стороне от восставших масс, требующих, чтобы они возглавили восстание. Спустя четыре дня то же самое сказал Троцкий, но наиболее подозрительных большевистских противников не удовлетворил этот ответ. Надо сказать, что у Суханова был дополнительный повод для волнения: Совет должен был торжественно отметить 25-ю годовщину литературной деятельности Максима Горького, и восстание могло сорвать все планы.
Теперь, с учетом вышеизложенного, становится понятнее, почему Ленин был вне себя от ярости; большевистская верхушка по-прежнему испытывала сомнения в необходимости и своевременности вооруженного восстания. Официально решение о восстании было принято 10 октября на историческом заседании ЦК. Атмосфера, царившая на этом заседании, наложила свой отпечаток на трагикомическую ситуацию Великого Октября. Заседание проходило не где-нибудь, а на квартире нашего друга Суханова. Сам он был меньшевиком, преданным сторонником Мартова и противником любого насилия. А вот его жена, Г.К. Суханова, была большевичкой, и 10 октября она особенно настойчиво просила мужа не возвращаться домой с другого конца города, где он работал. Дорога отнимает у него столько сил, почему бы ему не переночевать в редакции «Новой жизни»? (Суханов был одним из редакторов этой газеты, издаваемой Горьким.) Такой совет возмутил бы многих мужей, но только не Суханова. Общественный транспорт в те дни практически не работал, впрочем, как и все остальное. Самое обидное заключается в том, что отсутствие Суханова на этом заседании не столько ударило по его самолюбию (ведь он оказался в роли обманутого мужа с идеологической точки зрения), сколько нанесло вред истории. Мы имеем весьма смутные представления о том, что произошло на этом важном заседании, лишь потому, что лишились такого неоценимого свидетеля, как Суханов.
На заседании присутствовало только двенадцать из двадцати двух членов Центрального комитета. Но этот факт не имел никакого значения по сравнению с эффектом, произведенным появлением Ленина и Зиновьева. 3 октября ЦК наконец-то принял решение «…предложить Ильичу перебраться в Питер, чтобы была возможной постоянная и тесная связь», и 7 октября загримированный Ленин выехал из Финляндии, благополучно прибыл в столицу и поселился в конспиративной квартире на Выборгской стороне. Краткое изложение речи Ленина на заседании 10 октября не может передать той страстности, с которой она была произнесена. Владимир Ильич опроверг возражения относительно неизбежности вооруженного восстания. Хватит вести бесконечные разговоры. Пора начинать. Собравшиеся были настроены скептически. Урицкий попытался возразить, что большевики еще слабы; Красная гвардия имеет сорок тысяч винтовок, «а этого недостаточно». Можно ли надеяться на поддержку петроградских полков? Вспомните июльские дни.
[289]
В конечном счете возобладало мнение одного человека. ЦК принял решение о проведении вооруженного восстания. Против восстания выступили только Зиновьев и Каменев. Однако резолюция, вопреки ожиданиям Ленина, не была четкой и бескомпромиссной: «Признавая, что вооруженное восстание неизбежно и вполне созрело, Центральный комитет приказывает всем партийным органам руководствоваться этим соображением в решении практических проблем…» Вопрос «когда», по всей видимости, не был урегулирован. Политбюро, в состав которого входило семь выборных членов, испытывало большие сомнения относительно восстания, чему в немалой степени способствовали два решительных противника этого авантюрного предприятия, Каменев и Зиновьев.
Бюро не сыграло никакой роли в октябрьских событиях; не существует никаких свидетельств его деятельности. Ленин не собирался работать с двумя персонами, которые, как он теперь считал, совершенно не подходили для партии. Зиновьев и Каменев совершили серьезную ошибку, известив партийные организации противников о своем несогласии с решением ЦК. «Мы глубоко убеждены в том, что объявлять о вооруженном восстании означает не только рисковать судьбой партии, но и судьбой русской и международной революции». На заседании ЦК Зиновьев оправдывал свою пессимистическую позицию тем, что силы большевиков очень малы, а силы контрреволюции велики. Следует дождаться Учредительного собрания. Ленин был в ярости. Эти проверенные большевики, в течение многих лет бывшие его ближайшими помощниками, теперь заняли выжидательную позицию, словно были Сухановыми или Мартовыми. За их путаными объяснениями скрывался примитивный страх, боязнь ответственности, животный страх за собственную жизнь. «Враг сильнее, чем кажется». Не принимая в расчет «вооруженных рабочих, моряков и Красную гвардию», они перечисляли ресурсы врага: «Пять тысяч студентов, превосходно вооруженных, организованных, которые хотят и знают, как сражаться, затем штаб, ударные батальоны… артиллерия, расположенная вокруг Петрограда…»
[290]
Они осмелились напомнить, что теперь партия обретает вес и влияние. Она будет превалировать на съезде Советов. Зачем рисковать всем ради того, чтобы «подвергнуть пролетариат удару объединенных контрреволюционных сил, которым к тому же помогает мелкая буржуазная демократия?».
Хороший офицер-фронтовик должен заставить своих подчиненных больше бояться себя, а не вражеских пуль. Вот вам характеристика Ленина в те октябрьские дни. Каменев и Зиновьев показали себя трусами, и этот аргумент относительно «пяти тысяч вооруженных студентов» преследовал их весь остаток жизни. Но даже самые бесстрашные из большевистских лидеров не могли понять, почему Ленин именно сейчас так упорно настаивает на восстании. На партийном заседании 16 октября Ленину пришлось выслушать пессимистическую оценку шансов большевиков в открытой борьбе. В этом районе рабочие равнодушно относятся к большевикам, в другом – следуют за анархистами. Однако большинство присутствующих все-таки предпочли рискнуть, нежели отречься от своего вождя. «Если мы бессильны теперь, то и впредь не станем сильнее; если мы не способны захватить власть сейчас, то не сможем сделать этого в будущем», – заявил один из участников заседания. Итак, 16 октября была одобрена резолюция ЦК, принятая 10 октября.
Но Каменев и Зиновьев не успокоились. Они потребовали созыва Центрального комитета в полном составе. Они были настолько убеждены, что партия под руководством Ленина катится прямиком в бездну, что сообщили о важной резолюции и своем несогласии с ней в редакцию «Новой жизни».
