Вот такие заботы одолевали новых правителей России.
Существовал еще один вопрос, которому в этот день следовало уделить внимание. Как должны называться руководящие работники нового русского государства? Министры? При этом названии перед мысленным взором тут же возникал образ царского чиновника во фраке или в мундире с эполетами. У Троцкого родилась удачная идея: давайте назовем их народными комиссарами. Ленин с восторгом поддержал эту идею; название навевало воспоминания о днях французской революции. Суханов высказал возражение, звучавшее пророчески: министр, служитель происходит от слова «слуга», а «комиссар» имеет другие дополнительные оттенки значения. Много позже Сталин решил, что слово «комиссар» слишком уж навевает воспоминания о начальном периоде революции, и «комиссары» превратились в «министров». Снова появились ранги, знаки отличия, форма для гражданских служащих; Россия была тогда мировой державой, и цепляться за символику и язык, ушедшие в далекое прошлое, казалось ребячеством и «бескультурьем».
Для управления страной съезд образовал советское правительство – Совет народных комиссаров во главе с Лениным. Большинство комиссаров были выходцами из интеллигенции; судя по всему, Ленин забыл, что еще несколько недель назад писал о том, что любой рабочий может стать министром. Имена руководителей нового правительства, за исключением Луначарского, наркома просвещения, и Троцкого, наркома по иностранным делам, были мало известны. Такие выдающиеся личности, как Свердлов, Каменев, Зиновьев и Бухарин, не вошли в правительство. Первые трое не прошли, вероятно, из-за еврейского происхождения. Правительство стремилось найти признание в массах, в которых господствовал дух антисемитизма, поэтому евреи не вошли в правительство. Исключение было сделано только для Троцкого.
[302]
Была предпринята попытка привлечь квалифицированные кадры для управления государством. Сталин, вполне логичный выбор, стал наркомом по делам национальностей, Луначарский, писатель и драматург, наркомом просвещения. Безусловно, среди большевиков были люди, обладавшие административными способностями. Министерский пост был предложен Красину, но бывший террорист на тот момент не имел ничего общего с большевиками и Лениным.
Почти все новые министры, столкнувшись с непривычными обязанностями, испытывали замешательство, граничившее с паническим ужасом. Шляпников оставил забавные воспоминания о первых днях своей работы в Комиссариате по труду. Он пришел в министерство, предъявил свой мандат служителю и узнал, что все служащие министерства бастуют. Когда он попытался принять новых служащих, то навлек упреки в свой адрес: «Вы, член профсоюза, нанимаете на работу штрейкбрехеров!» Некоторые комиссары, уставшие от сидения в пустых зданиях, просили направить их на более подходящую для них партийную работу.
Дебют новых руководителей проходил в условиях невероятного хаоса. Большевик С. Пестковский описывает свою деятельность как «поиски работы». Сначала он обратился к наркому финансов, В. Менжинскому. Кабинет Менжинского в Смольном состоял из дивана, над которым красовалась надпись: «Народный комиссариат финансов». Пестковский устроился на диване и сообщил обезумевшему от забот министру, что учился в Лондонской школе экономики. «В таком случае мы сделаем вас руководителем Государственного банка», – воскликнул Менжинский. Но служащие банка отказались принять нового директора, и он устремился на поиски новой работы. Пестковский обратился в Комиссариат по иностранным делам, но Троцкий сказал, что в его департаменте нет никакой работы, заслуживающей внимания. «Я выбрал эту работу, чтобы больше времени уделять партийным делам. Единственное, что здесь надо делать, так это издавать секретные договоры (между царским правительством и союзниками), а потом я закрою лавочку». Тогда Пестковский предложил свои услуги Сталину, и Иосиф Виссарионович оказал ему содействие. Пестковский нашел комнату со свободным столом и приклеил над ним надпись: «Комиссариат по делам национальностей». «Товарищ Сталин, здесь ваш комиссариат», – с гордостью объявил Пестковский будущему диктатору. Сталин, пишет несчастный Пестковский, «издал какой-то непонятный звук, выражавший то ли одобрение, то ли недовольство». Затем Пестковского отправили занять три тысячи рублей у Троцкого на текущие расходы. «Насколько мне известно, нарком по делам национальностей так и не вернул эти деньги Троцкому». Пестковский нашел машинистку и вообще заслуживал доверия, но все-таки не настолько, чтобы оказаться посвященным в тайны руководства одного из наиболее знаменитых практиков-управленцев. Сталин, в отличие от многих большевистских руководителей того времени, был молчалив и мрачен и не распространялся о захватывающих дух ссорах и других событиях, происходящих в Центральном комитете.
[303]
Только Ленин мог управляться с этим сумасшедшим домом. «Вот Ильич узнает об этом» – этой фразы было достаточно, чтобы прекратить возникшую между комиссарами ссору, заставить виновного или ленивого вернуться к исполнению своих обязанностей. В конце концов забастовка правительственных чиновников была сорвана, появились какие-то деньги и правительство начало функционировать.
Ленин настаивал на том, что первое правительство должно состоять из большевиков, а не из представителей социалистических партий, как считали многие, в том числе и его соратники. Здесь можно усмотреть отсутствие демократических принципов, но надо признать, для этого были серьезные причины. Только годы жесткой дисциплины, огромный авторитет Ленина могли удержать большевистских комиссаров, выражавших несогласие с ним и грозящих уйти в отставку. Будь Ленин Томасом Джефферсоном и Джоном Стюартом Миллем в одном лице, и то вряд ли он согласился бы управлять коалиционным правительством. Кроме того, в других партиях что-то не наблюдалось большого числа претендентов на министерские посты.
Спустя несколько дней после практически бескровного захвата власти в Петрограде в Москве тоже установилась власть большевиков.
[304]
За Москвой последовали другие крупные города.
Керенский так и не вернулся. Бывший «демократический диктатор» не смог собрать каких-либо значительных сил и двинулся на Петроград с несколькими сотнями казаков под командованием генерала Краснова. Даже казачьи части вызвали тревогу в столице, особенно после того, как направленные против них воинские отряды бросились бежать, заслышав первые выстрелы. Ленин и Троцкий были вынуждены обратиться с призывом к офицерам регулярной армии помочь отбить нападение. Несколько офицеров предложили свою помощь: они ненавидели Керенского еще больше, чем большевиков. В их глазах он был лживым болтуном, который обманул и предал Корнилова, нарушил обещания, данные офицерскому корпусу. Под Петроградом казаки понесли незначительные потери и решили обсудить, зачем они с такими трудностями пытаются восстановить ненужное им правительство. Их сомнения усилились с появлением большевистских агитаторов, которые принялись рассказывать казакам, сколько политических и военных проблем было решено за последние дни. Одним из агитаторов был моряк Дыбенко, колоритная революционная личность. Он насмешил казаков, предложив обменять Керенского на Ленина. Бывший министр не захотел дожидаться результатов этой сделки и скрылся, переодевшись моряком. Казаки сдались. В это же время было подавлено выступление юнкеров, и большевики стали полновластными хозяевами Петрограда.
