Но об этом не могло быть и речи. Кроме того, хотя в данный момент Ленин всецело отдался проблеме управления Россией, он смотрел далеко вперед. Нельзя дать погаснуть костру революции, разгоревшемуся в его стране; пламя должно перекинуться за границу и охватить всю Европу. Революционер одерживал верх над русским государственным деятелем.
Таким был человек, в конце 1917 года вставший во главе русского государства. Государства, в котором все еще шел процесс распада. Власть большевиков продлится недолго, говорили везде и повсюду рассудительные мужи. Немецкий обозреватель сформулировал общепринятое мнение, когда написал: «На этот момент мы имеем дело с диктатурой горстки решительных революционеров, чья власть вызывает презрение у остальной части России… но через несколько месяцев, когда новое правительство прекратит свое существование и наконец-то закончится война с другими народами, их смоет поток безудержной ярости, прокатившийся по всей России».
[308]
Новые правители России являлись загадкой для «хорошо информированных» западных кругов. Большевики были либо крайними анархистами, либо группой германских агентов (главным образом евреи). Душераздирающие рассказы об их подвигах передавались из уст в уста. Они стремятся уничтожить даже видимость правопорядка, они равнодушны к страданиям своего несчастного народа, их власть привела к взрыву преступности, грабежей и террора. Те, кто распускал эти слухи, и те, кто верил им, были бы потрясены, узнав, что лидером этого анархического движения был приверженец буржуазной морали, преданный сын своей страны, восхищавшийся достижениями западной цивилизации и капитализма.
Часть восьмая
Победа
Глава 1
Государственный деятель
В первые дни революции высокий пост председателя Совета народных комиссаров не производил на людей особого впечатления. Опыт вождя заставил Ленина осознать, с каким пренебрежением относятся в революционной России к государственной власти, к любой власти. Через два дня после вступления в должность Владимир Ильич позвонил в штаб Балтийского флота, чтобы попросить моряков прийти на защиту Петрограда. Разговор между правителем России и моряком, находившимся на другом конце провода, говорит о многом. Моряк: «Что нового в Петрограде?..» Ленин: «Части Керенского захватили Гатчину… необходимо подкрепление, как можно быстрее». Моряк: «Что еще нового?» Ленин: «Вместо вопроса «что еще», я ожидал услышать ответ, что вы готовы немедленно прибыть к нам и включиться в борьбу».
[309]
В то время простому моряку (или крестьянину) просто не приходило в голову, что существует такое понятие, как полное, слепое, повиновение. Моряки любили товарища Ленина и с удовольствием помогали ему, но им следовало объяснить, почему понадобилась помощь, а они бы сами решили, насколько она необходима. Итак, Ленин (можно представить его ощущения в тот момент) вынужден был отвечать на совершенно идиотский в данных обстоятельствах вопрос: «Вам действительно срочно необходимо подкрепление?» В течение восьми месяцев большевистская пропаганда внушала морякам и всей стране, что все идет отлично. В шутке Дыбенко, когда он предложил обменять Керенского на Ленина, была доля правды: моряки приветствовали советскую власть и Ленина. Но пусть большевики только попробуют завести разговоры о «приказах», «дисциплине» и тому подобном! Эти понятия отошли в прошлое вместе с царскими генералами и адмиралами.
Для человека, столь чтившего порядок и дисциплину и не терпящего «стихийности», такое положение дел было невыносимым. Но занимать в отношении анархии твердую позицию означало навлечь на себя неприятности. В течение долгого времени большевики продолжали платить, причем очень дорого, за успех своих предоктябрьских призывов, которые привели к уничтожению гражданского единства, дисциплины и порядка в обществе. Но в то октябрьское утро Ленин осмотрительно, но довольно решительно приступил к изменению курса. В течение года в России были сформированы Красная армия и флот, в которых серьезные дисциплинарные нарушения карались смертной казнью. Была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), несравнимая по жестокости с пресловутой царской охранкой. Если употреблять политические термины в истинном, а не в условном пропагандистском смысле, то следует сказать, что 25 октября 1917 года ознаменовало не только победу большевистской революции, но и начало контрреволюции, предпринятой той же партией большевиков.
Для выполнения поставленной задачи следовало произвести преобразования в партии. За четырнадцать лет ее существования Ленин укрепил дисциплину и освободил своих сторонников от демократических иллюзий и предрассудков. Многим большевикам-ветеранам идея однопартийного руководства казалась не столько недемократической, сколько нереальной. Как может трехсоттысячная партия руководить стопятидесятимиллионной страной? Да, она захватила власть, продемонстрировала гнилость режима Керенского, встала на защиту мира и провозгласила лозунг «Вся власть Советам!». Конечно, правые меньшевики и эсеры, сотрудничавшие с Керенским, не могли рассчитывать на благосклонность, но никто не мог предположить, что Ленин и Троцкий, говоря о передаче власти Советам, на самом деле имели в виду власть большевиков. Поддержат ли их рабочие? Уже в конце октября профсоюз железнодорожников выступил от лица правительственной коалиции всех социалистических партий. Их исполнительный комитет напомнил Ленину, что железнодорожники помогли остановить Корнилова и Керенского, и, не раздумывая, сделают то же самое с большевиками, если они займут непреклонную антидемократическую, антисоциалистическую позицию. Неисправимые Зиновьев и Каменев опять выступили против Ленина; они настаивали на коалиции. На этот раз их поддержали другие большевистские шишки, включая таких видных партийцев, как Рыков, будущий ленинский преемник на посту председателя Совета народных комиссаров, и Шляпников. Победа вместо того, чтобы уменьшить, увеличила разногласия в рядах большевиков. Опять встает вопрос: если через неделю после захвата власти двадцать, или около того, человек, входивших в состав ЦК, не смогли прийти к общему решению, как же они собирались руководить Россией?
Более слабый человек уже давно бы сдался. Но только не Ленин. Используя резолюцию ЦК, он обрушился на внутрипартийную оппозицию: пусть идут к меньшевикам, эсерам и прочим, пусть объединяются с ними, создают свою коалицию. Он, Ленин, и его преданный отряд не колеблясь будут бороться с ними тем же способом, что и с Керенским. Новая коалиция, достаточно убедительно писал Ленин, не принесет России ничего, кроме «сомнений, бессилия и хаоса».
Но не менее убедительно звучали доводы противников, которые 4 ноября заявили, что без создания «однородного социалистического правительства» из представителей различных партий Россия окажется перед лицом «дальнейшего кровопролития и голода». Они предупреждали рядовых членов партии, что «политика ведущей группы ЦК ведет к потере рабочей партией плодов своей победы и уничтожению пролетариата».
[310]
