Ленин правильно оценивал свои скромные познания в области науки и техники. Он получил классическое и юридическое образование, и его увлеченность наукой и техникой не подкреплялась конкретными знаниями в этих областях. Пару раз он предпринял жалкие попытки обсудить теорию относительности, но в основном старался не касаться в разговорах научных тем. его необычайные познания в области науки и техники, которые приписывали ему советские агиографы, опровергаются его же корреспонденцией. Письма Ленина своему старому другу инженеру Кржижановскому, ставшему председателем комиссии ГОЭЛРО, свидетельствуют о том, что он был типичным представителем культурной интеллигенции. Он знал о таком открытии мирового значения, как электричество, но, вероятно, не смог бы заменить пробки. То же самое относится и к другим областям науки и техники. Еще будучи в сибирской ссылке, Ленин зачитывался книгами об изобретениях в области механики. Каждый русский социалист считал, что Ленин – специалист в области сельского хозяйства. В свое время Владимир Ильич написал объемистый трактат об американской и прусской системе земледелия, о преимуществах кооператива перед индивидуальным хозяйством и т. п. Но он бы не стал и, вероятно, не смог бы вести беседу, как это часто делал Хрущев, о севообороте, посевном периоде или о наиболее полезных сортах удобрений. Теперь становится понятно, почему он так упорно убеждал, что «мы должны беречь специалистов как зеницу ока».
[418]
Остатки буржуазии стали для Ленина ценным человеческим фондом, который надо было охранять, холить и лелеять как экзотическую разновидность.
Понятие «специалист» скоро стало распространяться не только на технического эксперта, но, стыдно сказать, и на капиталиста. Кстати, это не было такой уж неожиданностью. Тот, кто внимательно читал предреволюционные речи Ленина, наверняка обратил внимание на его обещание капиталистам, что в социалистическом государстве они смогут работать «с почетом и выгодой». В большинстве высказываний он, конечно, характеризует капиталистов как кровопийц, грабителей и эксплуататоров. Опыт, приобретенный в период военного коммунизма, позволил Ленину сделать «неожиданное» открытие: капиталист был не только ценным специалистом, он владел неким волшебным даром, которого был полностью лишен «героический пролетариат», и тут не могли помочь труды Маркса и Энгельса. Ленин пел дифирамбы не просто капитализму, что является нормальным для марксиста, а капиталисту. «Капиталисты знали, как обеспечить товарами, а вы не знаете»
[419], – объяснял Ленин в 1922 году на съезде партии.
Ленин сокрушался об исчезновении этой породы людей. Ему потребовалось совсем немного, чтобы заявить, что уничтожение русских капиталистов и их отъезд за границу был частью контрреволюционного заговора меньшевиков и эсеров. Кто теперь обучит умению торговать и производить? В своих упреках он не обошел и основателя социализма. Карл Маркс написал о многом, сожалел Ленин, но ни слова не сказал о том, как «государственный капитализм может сосуществовать с коммунизмом». Незадолго до этого он объявил о закрытии Сухаревского рынка в Москве. Рынок, заявил Ленин в декабре 1920 года, является признаком капитализма. «Пока существует Сухаревский рынок, капиталисты могут вернуться в Россию и стать сильнее нас».
[420]
Теперь он настаивал на возобновлении традиционных ярмарок и восстановлении рынков. Где бы найти тех, кто мог вернуть неоценимых капиталистических кровопийц?
С какого-то момента рассуждения Ленина приняли одновременно наивный и хитроумный характер. Капиталист владел секретом, как добиться расцвета экономики. Но он не станет безвозмездно делиться своей тайной. Можно сделать расчет на присущую капиталисту жадность. Почему бы не пригласить иностранных капиталистов в Россию и не пообещать, что они будут получать колоссальные прибыли? «Наши люди» будут наблюдать за их работой, узнают их секреты, и, воспользовавшись ими, Россия сможет догнать Запад. Даже Ленину было трудно заставить своих соратников согласиться с этой стратегией. Перед началом войны не только марксисты, но даже многие консерваторы выражали недовольство проникновением в Россию иностранного капитала. Они утверждали, что Россия может превратиться в полуколониальную страну. Иностранный промышленник эксплуатировал рабочих безжалостнее, чем русский капиталист. Многие православные священники призывали рабочих подчиняться властям, однако добавляли, что не будет грехом, если они станут устраивать забастовки на предприятиях, принадлежащих французам или англичанам, известным своим жестоким обращением с рабочими. Теперь Ленин предлагал принять политику концессий в отношении иностранных капиталистов в таком широком масштабе, что, если бы в свое время царский министр вышел с таким предложением, он был бы немедленно уволен. Несмотря на возмущение многих членов, Совнарком в феврале 1919 года в принципе согласился с предложениями Ленина.
Если бы предложения Ленина были реализованы, то огромные пространства России, ее полезные ископаемые, леса, фабрики и заводы перешли в пользование иностранных концессионеров; ни один царский министр, даже самый продажный, не рискнул бы выдвинуть подобное предложение. «Мы не будем завидовать иностранному капиталисту, даже если он получит 2000 процентов прибыли, потому что мы должны улучшить условия жизни рабочих и крестьян»
[421], – жалобно объяснял Ленин.
Иностранным капиталистам должны быть предоставлены неслыханные привилегии: они будут освобождены от вмешательства профсоюзов, они смогут организовывать магазины, где их рабочие будут покупать все, в чем нуждаются. Советское правительство, по словам Ленина, готово сделать для иностранного капиталиста то, что не в состоянии сделать его собственное правительство, – оградить от забастовок. Любому коммунисту, предупредил Ленин, который будет препятствовать переговорам, место в сумасшедшем доме.
Судя по его собственным высказываниям, Ленин понимал всю постыдность предложенной стратегии. «Почему надо выгонять собственных капиталистов только для того, чтобы пригласить иностранцев?» – спросил коммунист. Протест прозвучал и от «полудикого, тупого крестьянства»: «Мы еще год можем мириться с голодом, но не продавайте матушку Россию». Никакие возражения не могли остановить Ленина. Он был готов заплатить любую цену, лишь бы поднять страну из руин. Он был настолько одержим идеей привлечь иностранцев в Россию, что становился просто смешон (единственный случай, когда ему подходит это определение). Иначе как еще можно объяснить его роль в деле Вандерлипа?
В 1920 году американец В. Вандерлип приехал в Россию. Он был из породы людей, к настоящему моменту очень хорошо известной. В XX веке они появились в таких странах, как Индонезия и Конго, чтобы поздравить новые власти со свержением деспотизма, предложить американские ноу-хау (за деньги), сославшись на большое влияние в официальных кругах Вашингтона. В 1920 году такой тип людей был еще в новинку, и можно простить Ленина за то, что он решил, будто Вандерлип был ответом на его молитвы. Американский предприниматель, который, к изумлению Ленина, немного знал Россию (он прежде бывал здесь), хотел «взять в аренду» Камчатку. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. В декабре 1920 года Ленин с воодушевлением объяснял на VIII Всероссийском съезде Советов, что, сдавая американцам Камчатку, можно одним выстрелом убить двух зайцев. Во-первых, капиталисты приедут в Россию и появится возможность изучить их методы ведения экономики, а во-вторых, они натравят американцев на японцев, которые вынашивают планы в отношении Дальнего Востока. Ленин был готов отдать Соединенным Штатам морскую базу на Камчатке. В манере шекспировского злодея, обращающегося к залу, Владимир Ильич посвятил делегатов в тайну: Камчатка «фактически не наша, поскольку там находятся японские части. Воевать с Японией сейчас выше наших сил… мы вовлечем американских империалистов в борьбу с Японией».
[422]
