Не забывайте, это был 1918 год. В 1920 году за подобные подвиги Дзержинский ставил к стенке, с протоколами или без них, и, вероятно, редактор «проспал» появление этой статьи. Случай наглядно демонстрирует, что Ленин не мог бороться со своими эмоциями. Он прекрасно понимал, что людям необходимо внушать уважительное отношение к труду, к чужой собственности, и это уважительное отношение не имеет ничего общего с тем, что олицетворяют эти выборгские парни. С ними нечего думать ни о каком экономическом развитии. В то же время они были великолепным человеческим материалом: свободные от консервативных буржуазных законов и правил, проникнутые классовым духом! Нельзя обходиться с ними слишком строго! Ленин до конца своих дней испытывал преступную страсть к «истинным пролетариям», и как дорого она обошлась ему и всему русскому государству.
Отвращение Ленина к интеллигенции служило серьезным препятствием для привлечения лучших умов к строительству нового общества. Ох, с каким трудом он протягивал руку тем представителям собственного класса, без которых Россия не могла бы двигаться вперед.
В 1921 году правительство, оказавшись перед лицом серьезной транспортной проблемы, приняло решение назначить наркомом путей сообщения Феликса Эдмундовича Дзержинского. Назначение грозного председателя ВЧК должно было вызвать радикальное улучшение в этой важнейшей сфере народного хозяйства. Дзержинский, оказавшись в незнакомой обстановке, попросил Ленина дать ему в заместители опытного инженера, тем более что у него уже был готовый кандидат – некто Борисов. Из-за «реакционных взглядов» квартира Борисова три раза подвергалась обыскам, его жена умирала от сыпного тифа, а сам он был близок к голодной смерти. Ленин одобрительно отнесся к просьбе Дзержинского: «Ступайте к Борисову и в самой деликатной форме уговорите его прийти с вами в Кремль… Да, да. И скажите, что он идет в Кремль к Владимиру Ильичу. У него болеет жена. Не напугайте ее».
[425]
Дальнейшие события напоминают сказку из «Тысячи и одной ночи». Классовый враг в мгновение ока стал ценным «специалистом», оплотом советской административной системы. В кабинете председателя Совнаркома Борисов поставил Ленину свои условия. Кремлевский врач должен поехать к его жене и заняться ее лечением. Моряк, вселившийся в его квартиру, должен немедленно ее освободить. Дзержинский просительно разговаривал с человеком, который совсем недавно был близок к аресту, а может, и к худшему. Теперь условия, касающиеся непосредственно работы в качестве заместителя наркома: «Я прошу дать мне право уволить неквалифицированных работников и заменить их новыми. Стрелочникам, кладовщикам и рабочим, которые заняли должности начальников станций, диспетчеров и начальников ремонтных мастерских, в силу отсутствия способностей и необходимого опыта, следует вернуться на прежние места». – «Вернуться на прежние места, – глубокомысленно повторил автор «Государства и революции». – Хорошо сказано». И Ленин уполномочил Дзержинского, с помощью своих методов, «убедить» стрелочников и кладовщиков отказаться от руководящих постов и вернуться к почетным обязанностям рядовых сотрудников. Борисов предложил назначить на руководящие должности нескольких своих коллег. Они, как оказалось, тоже были хорошо известны в ВЧК. Их собрали (конечно, «самым деликатным образом») и привели на совещание в Кремль. Таким образом, Феликс Эдмундович Дзержинский, гроза буржуазии, восстановил в должностях «бывших» специалистов, а пролетарии опять вернулись к своим метлам и швабрам.
Существует множество рассказов о том, как голодного, презираемого интеллигента Ленин в мгновение ока превращал в советского чиновника. Мораль всех этих рассказов сводилась к одному: каким понимающим и благородным был Ленин, как он, не обращая внимания на классовую принадлежность и даже политические взгляды, давал каждому возможность честно трудиться во благо Советского государства. В отличие от Троцкого, который действительно благожелательно относился к специалистам и не испытывал ни малейшего отвращения к бывшим «эксплуататорам», Ленин все это делал исключительно ради общего дела.
Письмо одного из профессоров проливает свет на проблему двойственного отношения коммунистов (Ленина) к интеллигенции. Это письмо и ответ Ленина были напечатаны в «Правде». В письме говорилось, что советское правительство, с одной стороны, всячески привлекает к работе различных специалистов, а с другой стороны, подвергает их преследованиям и оскорблениям. Люди интеллигентного труда, писал профессор, не нуждаются в таких стимулах, как дополнительные пайки. Они готовы по мере сил служить своей стране. Они патриоты и не требуют особых привилегий для выполнения своего долга перед обществом. Но они возмущены подозрением, с которым к ним относятся окружающие, и грубостью со стороны властей, ежедневно грозящих тюремным заключением или расстрелом. Он привел случай из собственной жизни: в его доме был расквартирован отряд красноармейцев, и молодой командир реквизировал его кровать, вернее, разделил ложе вместе с добропорядочным профессором и его женой!
Ленин попытался успокоить профессора, подчеркнув, что весьма прискорбно слышать о хулиганских действиях в отношении преданных граждан и виновные должны быть наказаны. Он приветствовал желание профессора работать на государство. Но не мог удержаться, чтобы не преподать урок. Профессор не должен забывать, что в семьях рабочих, как правило, одна кровать. Он не должен выражать недовольство по этому поводу. И все в том же духе. В этом ответе весь Ленин. Любой толковый читатель отлично понимает, что красноармейцу в голову не пришло вежливо попросить свободную кровать. Наверняка профессора с женой поставили в унизительное положение, о чем он был просто не в состоянии написать. Казалось бы, Ленин стремился к установлению порядка и законности, стремился привлечь техническую интеллигенцию к работе, однако не смог отказать себе в удовольствии и представил этот инцидент в смешном свете. Мы заставили буржуев спать с нами в одной постели. Как, должно быть, веселились пролетарии, читая «Правду»!
[426]
Создаваемое Лениным общество унаследовало его двойственное отношение к интеллигенции. Владимир Ильич учил, что «мы должны ценить каждого представителя буржуазной культуры, буржуазной науки, буржуазной техники. Без них мы не сможем построить коммунизм». Но в то же время показывал пример подозрительного и настороженного отношения. В постленинскую эру специалист, особенно в области техники, осыпался всевозможными почестями и наградами, так что привилегии, предоставленные специалисту в 1921—1922 годах, кажутся теперь весьма и весьма скромными. Специалист никогда не внушал доверия. Инженер, врач, ученый мог в один момент из баловня судьбы превратиться в «саботажника». Период первой пятилетки, с 1928-го по 1933 год, стал свидетелем чудовищных историй, связанных с саботажем инженерно-технических работников в сфере производства и распределения продовольствия. Знаменитые процессы, в 1928-м и 1930 годах, были попыткой отвлечь внимание от беспрецедентной по своей жестокости, насильственной коллективизации. Известным ученым и инженерам предъявлялись абсурдные обвинения, и они признавались в шпионаже в пользу Германии, Франции и Англии, в создании «промпартии» в целях свержения Советского государства. Очередной поворот колеса, и сталинский чиновник заявил: «Мы не привыкли ценить человека. Людей снимали с ответственных постов в промышленности и с руководящих государственных должностей, арестовывая и вынося приговоры без видимых на то оснований. В результате государство понесло невосполнимые потери».
[427]
