Чем же тогда объяснить распространение ревизионизма в Германии, эхом отозвавшегося в России? В последний год сибирской ссылки Ленин все больше связывал этот вопрос с проблемой корректной трактовки марксистского учения. Написание Манифеста совпало с периодом максимального рационалистического оптимизма, когда в Европе неминуемо должна была разразиться революция. Найдите правильную социальную теорию, объясните рабочим, в какой области лежат их насущные интересы, а остальное они сделают сами. Они без труда поймут, что социальное законодательство, высокая заработная плата, парламент и тому подобное не смогут улучшить их жизнь. Сами условия их существования заставят их организоваться и приведут к «экспроприации экспроприаторов». Пятидесятилетняя история показала (по крайней мере, Ленину), что до тех пор, пока дело не коснулось теории, прогнозы Маркса были неоправданно оптимистичны: рабочим, безусловно, требовалась помощь. И эта помощь могла прийти только от хорошо организованной, централизованной социалистической партии, которая, основываясь на учении, могла быстро менять свою тактику, ориентируясь по обстановке.
Расцвет ленинских идей в отношении структуры партии относится к заграничному периоду его жизни. Еще в Сибири он взялся за составление проекта программы партии. Здесь в полной мере проявился ленинско-большевистский дар – попытка совместить несовместимое. Партия, сохраняя все фундаментальные положения марксистского учения, должна иметь достаточно гибкую программу, чтобы обезоружить либералов и привлечь крестьян. Тезис, что капитализм неизбежно приведет к снижению жизненного уровня рабочих, следует сохранить. Несмотря на претензии ревизионистов, это заявление является правильным и дает прекрасный материал для проведения агитации среди рабочих.
[98]
Цель партии состоит в том, чтобы добиться всеобщего избирательного права, свободы слова, печати и совести. Более того, следует исключить доктринерский подход в изучении крестьянского вопроса. Крестьянам надо пообещать конкретные экономические уступки: увеличение земельных наделов и освобождение от налогов в государственную казну. (Спустя сорок лет после отмены крепостного права крестьяне все ещеплатили взносы за землю, «полученную» вместе со свободой.) Проводя агитацию, не следует объяснять крестьянам, что в будущем, согласно марксистскому учению, их ждет отмена частной собственности на землю и частичное слияние с промышленными рабочими.
Ленин писал: «Захват власти никогда не рассматривался (русскими) социал-демократами в качестве первоочередной задачи русских рабочих. Социалисты всегда говорили, что только (при условии) политической свободы и широкого охвата народных масс рабочий класс сможет объединиться для окончательной победы социализма».
[99]
Здесь Ленин безукоризненно демократичен: после свержения самодержавия и принятия всеобщего избирательного права социалисты открыто, на законном основании постараются добиться власти и обратить народ в свою веру. Но если это так, то зачем обрушивались на экономистов, зачем потребовалось выбрасывать ревизионистов из международного движения?
Парадоксальность высказываний характерна для всей деятельности Ленина и созданной им партии. Конечно, в 1900 году наивно и несправедливо было бы судить его за лицемерие. Как марксист он должен был быть терпеливым и позволить русской истории развиваться, проходя необходимые политико-экономические фазы; но как революционер проявлял нетерпение и с презрением относился к либерально-демократическим дешевым эффектам. То же самое относится и к его работам о ревизионистах. Ленин в передышке между оскорблениями жалуется, что несправедливо обвинять их в попытке превратить социалистическую партию в «сторонников правых», которые хотят преследовать «еретиков» за отступление от догмы.
[100]
«Для нас, – говорит он – марксизм не догма, не религиозная вера, а социально-экономическая схема, гарантирующая различный образ действия в разных обстоятельствах в разных странах». Подобно многим деятельным людям, Ленин обладал счастливым даром – полнейшим отсутствием самоанализа.
Партия, унаследовавшая эту особенность, была задумана Лениным еще до отъезда из России в 1900 году. В последние перед отъездом месяцы он был настолько занят улаживанием организационных и финансовых вопросов, что даже прекратил спорить, по поводу и без повода. Мы видим его, дружески разговаривающим со Струве, уже зараженным ревизионизмом. Возможно, присущий Ленину практицизм заставил его понять, что внутренние разногласия могут оттолкнуть богатых доброжелателей, без поддержки которых он никогда не сможет издавать журнал, а талантливые авторы вроде Струве могут оказаться полезными хотя бы для пары статей. Он понимал, что журнал будет издаваться за границей, где и сам он будет в то время. Такое решение вызвало у его товарищей определенные опасения. Не потеряет ли он в таком случае связь с Россией и не станет ли, подобно Плеханову, профессиональным эмигрантом? Ленин никогда не отличался показным геройством, это было противно его натуре. Одно дело простому рабочему-революционеру жить в постоянном страхе ареста, а совсем другое подвергать бессмысленному риску жизнь вождя революции. Поэтому Ленин абсолютно искренне сказал товарищам, что для него вполне достаточно одной ссылки в Сибирь, на вторую он уже не согласен.
[101]
В дальнейшем его неоднократно упрекали в том, что, посылая на опасные задания других, он сам оставался в Женеве или Лондоне. Но Ленин не обращал внимания на упреки подобного рода.
Его совершенно не беспокоил тот факт, что он самовольно принял на себя руководство рабочими массами. Мадам Калмыкова, от которой Ленин, как и надеялся, получил значительную сумму денег для издания журнала, ввела его в тайное псковское общество, где он опробовал свои идеи. Ленин набросал передовицу, в которой несколько раз упомянул, что пишет «от лица рабочего класса». Несмотря на свое восхищение Лениным, Калмыкова довольно скептически отнеслась к статье. О каком союзе рабочего класса идет речь и почему он позволяет себе говорить от лица этого самого класса? В ответ она услышала: «Он (рабочий класс) захочет согласиться с утверждением, что уже существует».
[102]
Всякий поймет, что в самом начале своей деятельности в поисках финансовой поддержки даже молодой Рокфеллер или Карнеги не смогли бы продемонстрировать большую самоуверенность.
Мечта об издании газеты воплотилась в конце 1900 года. Эпиграфом послужила строчка поэта-декабриста: «Из искры возгорится пламя»; отсюда и название газеты – «Искра». Первый номер газеты, изданный в Германии, увидел свет ровно через семьдесят пять лет (почти день в день) после восстания декабристов. В передовой статье Ленин объяснил, что газета призвана не просто пассивно представлять интересы рабочего класса. Любая социалистическая партия, достойная своего названия, должна не просто повести за собой народные массы, а разъяснить, в какой сфере лежат их интересы. Народные массы, удовлетворенные экономическими уступками, могут не захотеть прежним темпом двигаться в революцию; партия должна убедить их в ее необходимости. Русский социализм постоянно преследует одну цель – политическую и экономическую борьбу.
