Надо было быть очень наивными, чтобы поверить, будто Ленин выполнит принятое решение. Не прошло и года, как он потребовал деньги обратно и заявил, что большевики возвращаются на прежнюю позицию.
[197]
На протяжении нескольких лет несчастные немецкие доверители служили мишенью для нападок за отказ вернуть деньги. Зимой 1912 года Ленин приехал в Берлин, чтобы лично выжать деньги из Каутского, являвшегося одним из доверителей. Немецкие социалисты, с поистине христианским терпением относившиеся к русским коллегам, к этому моменту уже смертельно устали от Ленина. Владимир Ильич потребовал, чтобы Адоратский, его немецкий агент, подал судебный иск на доверителей, требуя возвращения денег. Это был бы занятный случай: судебное дело о возвращении денег, полученных с помощью шантажа и грабежей. Адоратский возразил, что у него нет достаточных оснований для предъявления обвинений. Ленин проявил невероятную изобретательность. Он знал, что немецкие газеты, борясь за тиражи, оказывают помощь своим постоянным подписчикам. Пусть Адоратский подпишется на газету и через нее доберется до Каутского. К сожалению, из этого ничего не вышло, и Ленин был вынужден обратиться к другим источникам.
[198]
В Париже политические эмигранты в основном вели очень скромный образ жизни. Однако они всегда отмечали революционные праздники, которые объединяли лидеров враждующих фракций и давали возможность продемонстрировать ораторское красноречие. На ежегодном собрании в день смерти Герцена Ленин оказался в президиуме с Плехановым и Мартовым, хотя к тому моменту Владимир Ильич порвал всякие отношения с Мартовым. Иногда, во время выступлений на торжественных церемониях, он вставлял политические замечания. На торжественном заседании, посвященном памяти Парижской коммуны, Ленин заявил, что она не смогла продемонстрировать достаточную решительность по отношению к своим врагам и поэтому позволила им прийти в себя и уничтожить коммуну.
Теперь бесконечные ссоры и стычки эмигрантов оказывали на него гораздо большее воздействие, чем в прежние годы. Крупская вспоминала одну неприятную сцену. Большевики любили собираться в кафе на avenue d'Orleans. Как-то «впередовцы» ворвались в кафе, намереваясь затеять драку. Группу возглавлял бывший большевистский делегат в Думе Алексинский. Это он в 1917 году обвинил Ленина в шпионаже в пользу Германии. После небольшой потасовки Алексинского выгнали из кафе, и хозяин выключил свет. На какое-то время борьба между большевиками и отзовистами утихла. Но интересна реакция Ленина на этот мелкий инцидент, на который он в прежнее время не обратил бы никакого внимания. Крупская пишет, что Ильич не мог заснуть до утра и полночи бродил по улицам. Ему уже сорок лет. Годы революционной борьбы не смогли сломить царский режим, а ему, Ленину, пришлось сбежать за границу, чтобы быть избитым во французском кафе. Мог пострадать его авторитет, поскольку это он привечал в партии скандалистов и хулиганов вроде Алексинского.
В 1911 году фортуна стала поворачиваться к нему лицом. Большевики организовали свою партийную школу в местечке Лонжюмо под Парижем. Ленин пытался восстановить ядро партии в России и нейтрализовать действие школ на Капри и в Болонье. Было бы намного проще проводить уроки в Париже, но у Ленина зародилась бессмысленная идея оторваться от агентов охранки, заполонивших Париж. Всю весну и лето Владимир Ильич, Надежда Константиновна и Зиновьев жили в Лонжюмо. В Париж и обратно ездили на велосипедах, внимательно следя за тем, чтобы не привезти за собой агентов. Понятно, что это было совершенно бессмысленно: среди студентов был полицейский агент, и охранка получала подробнейшие отчеты о деятельности школы.
Ближайшими сотрудниками Ленина и лекторами школы стали два человека, чьи имена на протяжении двадцати пяти лет будут практически неотделимы друг от друга и которых постигнет одна судьба: в 1936 году они будут расстреляны. Это были Зиновьев и Каменев. Семинарские занятия в школе вела Инесса Арманд, на протяжении нескольких лет игравшая таинственную роль в жизни Ленина.
Школа была первым шагом на пути формирования новой фракции большевиков, не имеющей никакой связи с меньшевиками. Это решение было основано на трезвой оценке ситуации. Не было никакой надежды на повторение ситуации 1905 года, когда массы требовали объединения социал-демократов или сами выбирали лидеров. Поскольку революция откладывалась, то лучше всего было бы разом покончить с меньшевиками, ультиматистами, отзовистами и другими подобными группами и сформировать настоящую ленинскую партию. Мало того, Ленин вышел бы из международного социалистического движения и был бы избавлен от постоянной критики и интриганства со стороны номинально существующей социал-демократической партии. Кроме того, он окончательно сформировал организационные принципы своей партии, которые оказали такое решающее влияние на коммунизм: партии необходимы чистки и разоблачения лидеров. Очень возможно, что его решение было связано с тем, что он винил себя в «либерализме», который проявил, допустив в партийные ряды «вражеские» элементы, осуждал себя за сотрудничество с меньшевистскими болтунами, за то, что привечал террористов и хулиганов. Одним словом, Владимир Ильич пришел к окончательному решению сформировать большевистскую партию.
Нечего и говорить, что, готовясь к окончательному разрыву, Ленин использовал свою обычную тактику: всю ответственность за раскол в партии он возложил на меньшевиков. Большевики уходили, но пытались забрать название партии. Была какая-то запутанная история с заседаниями ЦК всей партии, на которых в действительности присутствовали сторонники Ленина, с захватом большевиками партийных денег и документов. Секретарем иностранного бюро русской социал-демократической партии был большевик Николай Семашко. По приказу Ленина Семашко (будущий нарком здравоохранения) ушел из бюро, а деньги и документы передал Ленину. Известия о скандале докатились до России, но в довольно преувеличенной форме. Реакционная газета писала: «Евреи» Ленин и Семашко, украли деньги товарищей и сбежали в Америку».
[199]
Ленин точно знал, на что следует потратить эти деньги. Выпускники школы в Лонжюмо, вернувшись в Россию, занимались подготовкой новой партийной конференции. Вопрос был в том, где проводить конференцию. Лондон, Париж, Женеву заполняла русская эмиграция, не гнушавшаяся никакими методами и готовая обвинить конференцию в неправомочных действиях. Вена в тот момент оказалась пристанищем троцкистов. Итак, после некоторых раздумий была выбрана тихая, очаровательная Прага, практически свободная от склочных русских.
Конференция, состоявшаяся в январе 1912 года, посягнула на права общепартийного съезда. Хотя в действительности на конференции присутствовало всего двадцать человек (среди которых было четырнадцать делегатов с правом голоса), представлявших практически всю ленинскую фракцию. Для видимости были приглашены Троцкий, «впередовцы» и Плеханов, хотя Ленин наверняка знал, что Троцкий, которого он неоднократно называл «мелкий предатель Троцкий», и враждебно настроенные «впередовцы» не приедут на конференцию. Что касается Плеханова, то он, хотя на данный момент и восстановил отношения с Лениным, не собирался поддерживать своим авторитетом незаконный захват названия партии, к тому же самой скандальной. Два сторонника Плеханова приехали на конференцию, но оказались просто беспомощными, изредка возражающими свидетелями узурпации названия партии.
[200]
