Введение
Григорий Турский
Историк, которому было суждено войти в мир под именем Григория, XIX епископа Тура, родился 30 ноября 539 (или 538. – Ред.) года
[1] в городе Клермоне, который теперь называется Клермон-Ферран, главном городе провинции Овернь (от галльского племени арвернов). И по матери и по отцу он принадлежал к высшему галло-римскому сословию, представители которого исстари служили католической церкви.
Биография Григория известна лишь фрагментарно. При крещении он был наречен Георгием Флорентием. Отец Григория умер, когда он был ребенком. Его мать перебралась в Бургундию и поселилась в своем имении близ Каваллона. Когда Григорию исполнилось восемь, его отправили в Клермон, на воспитание в дом его дяди Галла, епископа этого города. После смерти Галла мальчик остался с его преемником Авитом.
Из Клермона он совершал частые и длительные визиты к своему двоюродному деду святому Ницетию, епископу Лиона, и кузену, святому Евфронию, епископу Турскому. Никто не удивился, что в 563 году, когда ему исполнилось всего двадцать пять, Григория посвятили в дьяконы. В 573 году, после кончины Евфрония, Григорий с одобрения короля Сигиберта был избран девятнадцатым епископом Тура. Григорий управлял Турским епископатом вплоть до смерти, последовавшей в возрасте пятидесяти пяти лет 17 ноября 594 года.
Стать епископом в меровингской Галлии VI века означало взвалить на свои плечи огромную ответственность и получить огромную власть. Избранный епископом сохранял свои владения и должность вплоть до дня смерти. Правда, бывали и исключения. Достоверно известно, что Претекстат Руанский был убит в своем собственном соборе, обла давший большими политическими амбициями Эгидий Реймсский был обвинен в измене и отправлен в изгнание, чудом избежав худшей участи, а Гунтар Турский предпочел выпить яд.
Правда, жизнь светского правителя была не слаще. Он мог погибнуть на поле боя или во время какой-либо стычки. В любой момент его могли сместить, отобрать земли и собственность, а затем замучить до смерти, не доказывая или вообще не выдвигая никаких обвинений.
Епископы были гарантами чистоты католической веры и защищали ее интересы в бесчисленных спорах с евреями, неверными, арианами и любыми другими сектантами, а иногда и от правителей своей собственной страны или обманщиков, которые объявляли себя воскресшим Христом. Именно поэтому в начале своей «Истории» Григорий подробно и четко излагает символ католической веры, а затем многократно полемизирует по теологическим вопросам.
Епископы оказались защитниками общественной морали и нередко становились образцами для подражания, ибо были единственными людьми, находившимися у власти, которые обладали хоть каким-то диалектическим мышлением, практиковавшими христианское милосердие и доброту.
Они отвечали за церковную утварь, гробницы и мощи святых
[2] и мучеников, за ремонт и поддержание в надлежащем порядке существовавших церквей, за организацию новых мест поклонения
[3]. Они контролировали монастыри и женские обители в своей епархии. Сложность возложенных на их плечи проблем ярко видна в описании мятежа в обители Святой Радегунды в Пуатье.
Кроме того, епископ управлял огромной собственностью, многочисленными слугами и обширными возделываемыми землями. Право отлучать мирян от церкви внушало благоговейный страх. В Галлии во времена Григория было одиннадцать провинций, в каждой из которых был свой епископ и 118 викарных епископов.
Конечно, как у турского епископа, у Григория были свои особые обязанности. Он был митрополитом Ле-Мана, Рена, Анже, Нанта и четырех других епархий. Его собор сгорел в разрушительном пожаре, который опустошил Тур еще при его предшественнике Евфронии, и потребовалось семнадцать лет, чтобы восстановить его. Собор Святого Мартина была сожжен дотла священником Виллихаром, и, хотя многое уже было сделано в процессе реставрации, Григорию пришлось уделить значительное внимание его внутреннему убранству.
Тот факт, что святой Мартин был похоронен в Туре, сделал это место особо почитаемой святыней, и Григорию приходилось терпеть присутствие таких скрывавшихся от правосудия злодеев, как Гунтрамн Бозон, Меровей и Эберульф.
Церковные строения Григория постоянно осаждали посетители. Описание следов повозок, которые и сегодня виднеются в водах Красного моря, основаны на рассказах очевидцев. Изгнанный из Армении епископ Симон остановился у Григория и рассказал о церкви Сорока Девяти Мучеников и взятии Антиохии (Антиохию брали много раз. Здесь, видимо, о ее разрушении в 538 г. иранским шахом Хосровом I Ануширваном. – Ред.). Святой Аредий, аббат Лиможский, находился у Григория незадолго до смерти.
В течение двадцати одного года епископата Григория гражданская власть в Туре перешла от Сигиберта к Хильперику, а затем вернулась к Сигиберту II; пока он был несовершеннолетним, управление осуществлялось Гунтрамном. И со всеми этими правителями Григорий сохранял доверительные отношения, а иногда поддерживал и дружеские связи. Так, об одном из своих предшественников, злополучном Гунтаре, он писал: «Человек мудрый и проницательный, будучи аббатом, он не раз становился дипломатическим посредником между франкскими правителями».
Вторую часть сказанного вполне можно отнести к самому Григорию Турскому: он находился вместе с королем Хильпериком при Ножан-сюр-Марн в 581 году, он был в городе Шалон-сюр-Сон в 587 году в качестве посла короля Хильдеберта II, когда отправился к королю Гунтрамну, чтобы отвести любые сомнения в отношении условий Договора в Андело. Позже он разрешил спор между Клотильдой и Базиной во время смуты в женской обители Святой Радегунды.
Несмотря на ограниченную площадь Галлии, Григорий много путешествовал, оставив описания разных мест (Отён, Кариньян, Шалон-сюр-Сон, Клермон, Кобленц, Дижон (?), Лион, Мец, Ножан-сюр-Марн, Орман, Париж, Пуатье, окрестности Реймса, Суасон, Вьен и др.), хотя только один раз покинул ее пределы, добравшись до Кобленца.
Примечательной оказалась и его внешность. Он был небольшого роста. Сохранился апокрифический рассказ о том, как он однажды посетил папу Григория I Великого в Риме, преклонился перед ним в знак подчинения, и когда поднялся, то увидел, что папа с недоумением изучает его, как бы собираясь сказать: «Нас делает Господь, но не мы сами себя».
