Поскольку новости в те времена распространялись не столь быстро, весть об урегулировании проблемы беженцев в Петербурге достигла Лондона и Константинополя с огорчительным опозданием. Посол Бруннов 19 октября снова посетил министра иностранных дел и получил заверения Пальмерстона, что, пока в Порте царит мир, запрет на вхождение военных судов в Проливы будет соблюдаться. При этом правительство по-прежнему полностью доверяет своему послу в Константинополе.
Как раз в тот момент, когда в Лондоне происходила эта встреча, Стратфорд завершал разработку собственного плана. Он решил, что Британии необходимо заключить официальный договор о союзе с Турцией. Это, по его убеждению, принесет Англии большие экономические и политические выгоды. Для достижения желаемого необходимо убедить султана в надвигающейся катастрофической угрозе — тогда он с готовностью примет помощь Британии в защите Константинополя. Даже при отсутствии такого договора неспокойная обстановка склоняет турок к уверенности, что в лице Британии она обрела спасителя. Так что договор может и должен быть заключен.
Тем временем флот адмирала Паркера приближался к Безикской бухте. Для предотвращения нападения со стороны русских было признано целесообразным получить разрешение встать на якорь в непосредственной близости от Константинополя, что противоречило Конвенции о Проливах 1841 года. По этому поводу в последние дни октября состоялся обмен депешами между британским консулом в Дарданеллах и турецким военным губернатором. Документы конвенции были заново изучены, и это исследование привело к их оригинальной интерпретации. Турция и Британия согласились, что конвенция все же позволяет военным судам входить в Дарданеллы, но только до сужения пролива — того места, где в античные времена Леандр входил в воду, чтобы переплыть на другую сторону и встретиться с Геро.
Находясь под впечатлением угрозы, нависшей над Портой, встревоженный султан предоставил английскому флоту полную свободу действий. Преимущества, даваемые флоту безопасной стоянкой и близостью к Константинополю, по мнению Стратфорда, перевесят любые возражения против захода в Дарданеллы. И 2 ноября британский флот вошел в Проливы. По удивительному совпадению в тот же самый день Австрия благополучно завершила переговоры с Турцией по проблеме венгерских беженцев.
Когда известие о возмутительном нарушении Британией Конвенции о Проливах достигла Петербурга, разгневанный император приказал заявить британскому послу решительный протест. Блумфилд был вызван в министерство иностранных дел, и от него потребовали объяснений. Заход английского флота в Дарданеллы, согласно ответу Блумфилда, был связан исключительно с погодными условиями, которые угрожали безопасности судов. В Лондоне Пальмерстон поспешно заверил российского посла, что проникновение флота в Проливы вопреки сделанным ранее обещаниям было «исключительно вынужденной мерой». Премьер-министр Рассел признал при встрече с Брунновым, что Стратфорд — это «человек, способный рассориться с собственным бутербродом». Тем не менее Бруннов заявил, что, если правительство ее величества не отдаст немедленного распоряжения о выводе британского флота из Дарданелл, он пошлет в Санкт-Петербург депешу с рекомендацией отправить эскадру адмирала Лазарева в Босфор. Переговоры Бруннова с Пальмерстоном в роскошном загородном доме последнего продолжались еще два дня. Пальмерстон согласился незамедлительно отозвать флот, но отказался выполнить требование русского посла наказать адмирала Паркера.
Тем временем Стратфорд решил, что оставлять флот на существующей позиции бесполезно и даже опасно. Проблема венгерских беженцев была уже улажена и Россией и Австрией, а потому причина для демонстрации силы исчезла. Каннинг написал Портеру: «В данных обстоятельствах мне представляется важным вывод эскадры… Я сожалею о необходимости этих действий». Тринадцатого ноября британский флот покинул Проливы и вышел в Средиземное море, так и не успев получить приказ из Лондона на этот счет.
Вскоре после возвращения флота Блумфилд вручил российскому министру иностранных дел официальное послание, в котором Пальмерстон приносил свои извинения и осуждал интерпретацию Стратфордом условий Конвенции о Проливах. Россия и Англия подтвердили, что запрет на вхождение в Проливы иностранных военных судов будет впредь строго соблюдаться. Если же какой-либо британский корабль нарушит этот запрет, Россия будет вправе принять соответствующие меры противодействия.
Извинения британской стороны успокоили Николая, и инцидент был исчерпан. Бурные события, порожденные венгерским восстанием, привели Британию и Россию на грань военного столкновения. И все же переговоры и дипломатические усилия привели к мирному разрешению конфликта, и союз, заключенный в 1844 году, сохранился — по крайней мере на какое-то время. Однако основанию этого союза был нанесен непоправимый ущерб.
Конвенция о Проливах была нарушена Британией совершенно безнаказанно и без какой-либо оглядки на турецкие власти. Однако турки смогли одержать важную дипломатическую победу над Россией. Надо также отметить, что в течение всего кризиса Стратфорд открыто демонстрировал свою личную неприязнь к русскому императору и при этом сумел заручиться постоянной поддержкой Лондона. Николай пришел к убеждению, что до тех пор, пока Пальмерстон остается министром иностранных дел, а Стратфорд — британским послом в Константинополе, на помощь Британии в сохранении мира в этом регионе полагаться нельзя. Беспокойство русских усугубляло то обстоятельство, что Стратфорд Каннинг получил право лично распоряжаться средиземноморской британской эскадрой — опасный прецедент такого распоряжения уже был создан.
Войны в эти осенние месяцы 1849 года, хоть и с трудом, удалось избежать. Но последующие четыре года увидят почти полное повторение этого сценария. Пальмерстон по-прежнему останется в кресле министра иностранных дел, а Стратфорд — посла в Константинополе. Другая эскадра британских военных кораблей снова войдет в Проливы — и снова по инициативе и под контролем Стратфорда. На этот раз, правда, этой стороной будет не Британия, а Франция. Франция, управляемая неугомонным Луи-Наполеоном — уже не президентом, а королем.
Глава 6
Наполеон III и Иерусалим
Орлеанская династия пала во Франции 24 февраля 1848 года. Луи-Филипп бежал в Англию, и палата депутатов передала контроль над правительством группе республиканских и социалистических лидеров. В первые дни Второй республики оставалось неясным, какой флаг станет государственным — трехцветный или красный. Лидер республиканцев, поэт и историк Ламартин, произнес страстную речь, убеждая временное правительство принять трехцветный флаг. Однако левое крыло настояло на том, чтобы к древку флага крепилась красная розетка.
В начале марта были сняты ограничения с прессы, и в последующие четыре месяца появилось более двухсот новых периодических изданий. Пятого марта стало известно, что общие выборы состоятся в апреле. Право голоса получали все мужчины старше двадцати одного года, в результате чего количество избирателей возросло с 240 000 до 8 000 000 человек. Двадцать третьего апреля более 80 % избирателей приняли участие в выборах в Учредительное собрание, которое оказалось весьма умеренным по составу. Социалисты, лейбористы и коммунисты получили менее четверти из 840 мест. Потерпевшие поражение радикалы призвали к уличным акциям. В июне ими была предпринята неудачная попытка восстания, закончившаяся арестом более пятнадцати тысяч мятежников, многих из которых бросили в тюрьмы, изгнали из страны или казнили. В результате левое движение было подавлено, но правительство Второй республики в значительной степени утратило доверие народа.
