Так закончилась эта близкая к безумию демонстрация доблести, героическая, но, увы, тщетная попытка захватить орудия — причем не те, которые имел в виду главнокомандующий, отдавая приказ. Атака Бригады легкой кавалерии стала легендой и, как это свойственно легендам, обросла вымыслами. Создалось впечатление, что из шестисот участников этой столь печально известной атаки уцелела лишь горстка всадников.
На самом деле все обстояло несколько иначе. В атаке приняло участие 673 человека, из них погибли 113 и получили ранения 134. Иными словами, бригада потеряла треть своего состава. Кроме того, были убиты 475 лошадей. Одним из тех, кто отделался легкими царапинами, был лорд Кардиган. Оказавшись после окончания боя среди своих окровавленных братьев по оружию, он сказал, как бы извиняясь: «Эту штуку придумал безумец, но здесь нет моей вины». На что услышал ответ: «Все хорошо, милорд. Мы готовы повторить». После чего лорд поскакал к берегу, где его ждала яхта. Там он принял ванну, сменил мундир на удобный костюм и воздал должное обеду, приготовленному его французским поваром. Труды этого дня были завершены.
Сражение под Балаклавой закончилось вничью. Русским не удалось отбить город, важный порт, через который союзники получали все необходимое, а союзники, в свою очередь, не смогли взять под контроль Воронцовскую дорогу, по которой осуществлялось снабжение Севастополя. Обе стороны получили временную передышку.
Глава 16
Первая зима
С середины сентября в Севастополь стали поступать подкрепления. После того как Австрия объявила о своем нейтралитете, верховное командование русской армии могло без опасений перебросить войска с берегов Дуная в Крым. Батальон за батальоном кружным маршрутом двигался к Севастополю и вливался в осажденную цитадель. К концу месяца в распоряжении Меншикова было 120 000 человек, то есть почти вдвое больше, чем общее число англичан и французов. На стороне альянса воевал и турецкий контингент, насчитывавший 11 000 человек, но он, по мнению британского командования, был бесполезен. Кинглейк писал: «Несмотря на кажущуюся способность турок участвовать в боевых операциях, было бы наивно считать их настоящей военной силой, эффективной частью армии союзников».
После сражения под Балаклавой прошло десять дней, и противоборствующие армии снова стояли лицом к лицу— на этот раз у Инкерманской горы, что находится к востоку от Севастополя неподалеку от устья Черной речки. В действительности это была не гора, а скорее обширное плато, испещренное острыми гребнями и оврагами, в центре которого возвышался двухсотметровый холм. Американский генерал Маккленан, посланный в Крым президентом Пирсом для наблюдения за военными действиями и оценки вооружения противников, заметил, что Ингерманская гора представляла собой «самое высокое место в окрестности, довольно удобное для защиты от атаки с любой стороны… Если бы русские могли ожидать нападения на Севастополь, то с их стороны было бы непростительной ошибкой не разместить на Инкермане постоянный гарнизон… Еще большей ошибкой со стороны союзников стал бы их отказ от возможности самим занять столь сильную позицию».
В действительности союзники все-таки расположились на этих высотах. Пятого ноября на рассвете под прикрытием плотного тумана на них двинулась тридцатитысячная русская армия. План был прост: обозначить ложную атаку на Балаклаву, которая связала бы силы французов и отвлекла их от британцев. Затем двумя колоннами — в центре и справа — наступать на Инкерманскую гору и сбросить англичан с холма вниз, на плато, где их встретит еще один русский отряд, чтобы совместными усилиями гнать неприятеля дальше на юг или к морю. Ближайшая цель такой операции состояла не столько в разгроме врага, сколько в том, чтобы предотвратить или хотя бы задержать нападение непосредственно на Севастополь. Хотя этот город-крепость с каждым днем набирал силу, он все же, как полагали, еще не был в достаточной мере подготовлен к отражению совместной атаки англичан и французов — требовалось дополнительное время для укрепления оборонительных сооружений, строительства новых редутов и перемещения пушек.
В воскресном выпуске «Нью-Йорк Таймс» за 5 ноября 1854 года опубликовано описание этого сражения английским офицером:
И началась беспримерная битва, во время которой были пролиты реки крови… Мы привыкли считать, что ни один враг не в силах противостоять британскому солдату, у которого в руках его излюбленный штык… Но в Инкерманском сражении наша атака не достигла цели — в отчаянных штыковых схватках сходились толпы солдат, нам пришлось скрестить это оружие с русской пехотой, которая билась с беспримерным ожесточением и не отступала ни на шаг.
Описать это сражение невозможно. Оно изобилует примерами нечеловеческой отваги, кровопролитных рукопашных схваток, отчаянных бросков вперед — в овраги, ложбины, заросшие кустарником лощины, где бьющихся никто уже не видел… В конце концов мы все же вернули себе превосходство — батальоны русского царя уступили нашему напору, нашему натиску, великодушно поддержанному французской артиллерией. Никто, где бы он ни находился, не смог бы увидеть даже малый эпизод этого богатого событиями дня: дым, плотный туман и густая сетка дождя скрывали ход битвы; взор не проникал далее нескольких ярдов…
План русских был, по словам генерала Маккленана, «великолепен по замыслу, но при исполнении его возникли сложности». Генерал Павлов выдвинул свою колонну и повел наступление на правом фланге, а генерал Соймонов — в центре. О том, что потом случилось, также пишет Маккленан:
В приказе, полученном Соймоновым, выражение «слева от Килен-балки» означало «западнее». Соймонов же ошибочно интерпретировал его как «по левую руку» от него самого, а это привело к тому, что колонны двух генералов смешались и эффективность наступления пострадала, поскольку одновременно в бою могла быть задействована лишь часть каждой колонны.
Ложная атака для отвлечения французов не достигла цели. Генерал Боске наблюдал за армией князя Горчакова и быстро понял, что действия русских ограничивались артиллерийским обстрелом с дальнего расстояния — ни пехота, ни кавалерия не собирались его атаковать. А потому он остался на месте и перенес внимание на ближайшие позиции англичан. Оценив степень замешательства британской пехоты и ощутимый успех русских, Боске приказал своим двум резервным батальонам поддержать англичан контратакой. Вот свидетельство очевидца:
Около 10 часов французские батареи обрушились на правое крыло русских. Три батальона стрелков Орлеанского полка двинулись вперед. Жажда схватиться с противником читалась на лицах солдат. К орлеанцам присоединился батальон арабских стрелков из Алжира. Звуки их труб перекрыли шум битвы. Увидев, как они ударили во фланг русских, мы поняли — победа за нами.
Жаркий бой не утихал, и ход сражения складывался в основном в пользу русских до тех пор, пока Боске не пришел на помощь британцам. Неразбериха на поле битвы весьма ярко описана генералом Эдвардом Хэмли:
