Зарубежные эксперты неоднократно указывали советской стороне на недопустимость подтасовок в публикациях о первом космическом полете, тем более что таковые стали очевидны уже в мае 1961 года. На это опытные кремлевские демагоги ответили, что правительство Соединенных Штатов Америки, которое кичится гласностью у себя в стране, не спешит делиться технологией изготовления атомной бомбы даже со своими ближайшими союзниками. Похоже, советские руководители не понимали, что, высказываясь таким образом, они порочат величайшее событие в истории XX века, поставив космический прорыв на одну полку с убийством тысяч людей в Хиросиме и Нагасаки.
Попал под гнет цензуры и сам Юрий Гагарин. Первое по-настоящему серьезное испытание ему пришлось выдержать на международной пресс-конференции, проведенной 15 апреля 1961 года Академией наук и Министерством иностранных дел в московском Доме ученых. В предварительном выступлении космонавт рассказал о себе, в очередной раз поблагодарил «партию и правительство» и дал краткое описание своих ощущений при полете – намного более скудное, чем перед Госкомиссией за два дня до этого. Затем посыпались вопросы, и первый же вопрос – вот незадача! – касался приземления.
Юрий Гагарин ответил на него так (цитирую по сборнику «Утро космической эры», 1961): «Мне поступило много вопросов о том, как происходил спуск. Разрешите ответить на все сразу. Техника приземления в нашей стране отрабатывалась в различных вариантах, в том числе и парашютный вариант. А в данном полете была осуществлена следующая система: пилот находился в кабине, спуск прошел успешно, показав высокую эффективность и отличную работу всех систем приземления».
Такой ответ выглядит уклончивым. Ведь можно потом сказать, что Юрий Гагарин имел в виду пребывание «пилота» внутри кабины до момента катапультирования. Но провести иностранных журналистов оказалось нелегко – посыпались новые вопросы.
Вопрос: «Когда вам сообщили о том, что вы первый кандидат?»
Ответ. «О том, что я первый кандидат, сообщили мне своевременно. Времени было достаточно для того, чтобы хорошо подготовиться».
Казалось бы, что здесь мешало поведать публике о подготовке космонавтов и о том, что окончательный выбор был сделан незадолго до старта? Но почему-то решили утаить и эту банальную информацию. Хотя, повторюсь, американские коллеги секрета из распорядка работы отряда своих астронавтов не делали, а даже наоборот – всячески его рекламировали.
Вопрос: «Подошла ли встречающая группа на земле до приземления или после приземления?»
Ответ: «Приземление и встречающая группа сошлись почти одновременно».
Здесь Юрий Алексеевич «прикрывает» спортивного комиссара Ивана Григорьевича Борисенко, которому потом придется отвечать перед Международной аэронавтической федерацией, хотя «почти одновременно» тоже можно интерпретировать по-разному.
Вопрос: «Можно ли употребить еще раз космический корабль или некоторые его отдельные части?»
Ответ: «Этот вопрос больше относится к нашим техникам и инженерам. Но мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что весь космический корабль и его оборудование можно еще раз употребить для полета в космос».
Очередной уклончивый ответ, позволяющий обойти опасную тему. И снова возникает путаница. С одной стороны, пилот не обязан знать все технические детали, а потому мог предполагать возможность многократного использования «Востока». С другой – выглядит странным, почему первый человек, отправленный в космос, не способен уверенно описать возможности своего корабля. Плохо готовили?…
Вопрос: «Вчера вы сказали, что ваши друзья, пилоты-космонавты, готовы совершить новый космический полет. Сколько их? Больше дюжины?»
Ответ: «В соответствии с планом освоения космического пространства в нашей стране подготавливаются пилоты-космонавты. И я думаю, что их вполне достаточно, чтобы осуществить серьезные полеты в космос».
Зачем скрыли численность отряда космонавтов? К Советскому Союзу стали бы хуже относиться, если бы узнали, что первый набор состоял из двадцати слушателей?
Вопрос: «Отличались ли истинные условия вашего полета от тех условий, которые вы представляли себе до полета? Если да, то в чем?»
Ответ: «В книге Константина Эдуардовича Циолковского очень хорошо описаны факторы космического полета, и те факторы, с которыми я встретился, почти не отличались от его описания».
Юрий Гагарин мог бы красочно описать условия своего полета, благо он сделал то же самое перед Госкомиссией. Но почему-то опять ушел от ответа, отправив журналистов штудировать труды Циолковского, который, конечно же, многое предсказал, но далеко не всё.
Вопрос: «Какое у вас жалованье? Получили ли вы специальное вознаграждение за полет?»
Ответ: «Жалованье у меня, как у всех советских людей, вполне достаточное для удовлетворения моих потребностей. Я удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Это – самая высокая награда».
А ведь Юрий Алексеевич получил денежную премию и набор подарков от правительства. Постеснялся сказать? Почему? Как это умалило бы его подвиг?…
Позднее вышла книга «Дорога в космос» (1961), к которой мы здесь неоднократно обращались. В ней информации побольше, чем в интервью, однако по-прежнему обходятся стороной самые важные вопросы: как проходил полет, как на самом деле были устроены корабль и ракета-носитель, кто поддерживал связь с кораблем, кто готовил его к старту и кто встречал после приземления. Вряд ли космонавт не хотел или не мог рассказать все подробности, но цензоры с самого начала указывали ему, что говорить, что писать, как выступать, а он, будучи офицером и патриотом, не смел противостоять им. Да и, скажем честно, не желал этого противостояния.
Впрочем, с какого-то момента цензура начала ослабевать, и пытливым исследователям была предоставлена большая пища для ума. Например, в 1962 году вышла книга «Космонавты. Записки руководителя группы» авторства Е. А. Петрова – под таким псевдонимом выступил начальник ЦПК ВВС Евгений Анатольевич Карпов. Через год она была переиздана с небольшими дополнениями в библиотечке «Красной звезды». Книга интересна тем, что в ней упоминаются почти все члены отряда космонавтов под своими настоящими именами (Григорий, Павел, Владимир, Валентин, Алексей, Валерий и так далее), хотя фамилии названы только у двоих – Гагарина и Титова. Кроме того, в ней подробнее, чем в других популярных работах того времени, рассказывалось о проверках и тренировках, которые проходят слушатели отряда.
В 1963 году появилась книга «Первые космические полеты человека», в которой были изложены результаты медико-биологических экспериментов и исследований, выполненных на кораблях «Восток» и «Восток-2». Там же приводились сведения о требованиях, предъявляемых к космонавтам при отборе. Следом была опубликована необычная повесть «Дневник летчика-космонавта К.» (1963), написанная инженером и журналистом Михаилом Фёдоровичем Ребровым на основе личных впечатлений о работе с членами отряда. Еще более подробно о космической подготовке и проекте «Восток» было рассказано в большом сборнике статей «Шаги к звездам» (1972) под редакцией Михаила Васильевича Васильева. Определенный прорыв в сведениях о первом отряде был совершен с выходом двух книг, написанных космонавтами Георгием Степановичем Шониным и Евгением Васильевичем Хруновым. Шонин в своих воспоминаниях, появившихся сначала в журнальной версии в 1974 году, а затем в виде отдельного томика «Самые первые» (1976), дал читателям развернутые характеристики всех космонавтов-слушателей первого набора, включая тех, кто так и не слетал на орбиту (правда, цензура позволила раскрыть только имена «нелетавших», без фамилий и отчеств), а в книге Хрунова «Покорение невесомости» (1976) была приведена их коллективная фотография на отдыхе в Сочи в мае 1961 года. Снимок был дан без расшифровки, что позволило Ярославу Кирилловичу Голованову при публикации того же фото через десять лет заявить, будто бы он афишируется впервые. Так или иначе, но книга Голованова «Космонавт № 1» (1986) стала поистине бесценным собранием сведений о первом отряде. Именно из нее советский читатель узнал о том, что в тройку лидеров входил Григорий Григорьевич Нелюбов и что перед полетом Гагарина погиб в сурдобарокамере самый молодой член отряда Валентин Васильевич Бондаренко.
