«14 ноября [1961 года].
Сегодня более четырех часов занимался с космонавтами. Присутствовали все, кроме Быковского и Беляева. Первые два часа в партийном порядке разбирали персональные дела Гагарина и Титова. У командования ВВС не было намерений заниматься разбором поведения Гагарина и Титова на курорте в Крыму, а последнего – еще и в Москве, и в Румынии. Поводом для обсуждения явилось заявление Гагарина в партийную организацию ЦПК с просьбой рассмотреть его поведение на курорте и принять соответствующие решения. Выступившие Гагарин и Титов, в основном, правильно доложили о своем поведении на курорте. Признали случаи злоупотребления спиртным, легкомысленного отношения к женщинам и другие проступки. Юра достоверно изложил обстоятельства своего ранения, но, по-видимому, заботясь о спокойствии Вали, утверждал, что, заходя в комнату, из которой выпрыгнул, он не знал, что там находится медсестра Аня и что он только хотел подшутить над женой, спрятавшись от нее. Хотя я и убежден, что мотив посещения комнаты был другой, не стал настаивать на своем. Версию Гагарина нельзя считать совсем невероятной, и она в какой-то мере смягчает само происшествие и не будет поводом для раздора в семье. Все космонавты выступили примерно в таком духе: „Гагарин и Титов вели себя легкомысленно; они забыли, кем они теперь стали, и не имели права делать подобные глупости“. Особенно досталось Титову. Говорили, что он зазнается, отрывается от коллектива, не доложил о поездках за границу и о работе 22-го съезда и т. д. Гагарин и Титов (последний в меньшей мере) признали критику товарищей справедливой и обещали не допускать подобных ошибок и глупостей в будущем».
Кстати, в тот же день, словно в утешение, Гагарину вручили медаль Международной аэронавтической федерации за установленные им рекорды.
Через две недели, 28 ноября, «Ил-18» с «гагаринской» делегацией вылетел из Внуково в Индию с двухчасовой посадкой в Ташкенте. 29 ноября на аэродроме Палам, вблизи от Дели, космонавта и его сопровождающих встречали Индира Ганди (в то время она еще не была премьер-министром, но представляла его), министры, послы, члены парламента и корреспонденты. С аэродрома все направились во дворец к индийскому политическому лидеру Джавахарлалу Неру. После представления ему состоялась пресс-конференция, далее были выступления по индийскому радио и телевидению. На следующий день – поездка в планерный клуб при аэропорте Сафдар-Джанг, посещение президента Раджендра Прасада, митинги в Делийском университете и на площади Рамлила-Граунд, вечером – прием в советском посольстве. Вроде бы всё как обычно, однако Каманин записал в дневнике: «Пресса, радио и телевидение освещают визит Гагарина хорошо, но по сравнению с Англией массовость встреч и реакция прессы – неизмеримо меньше». Почему? Может быть, плохо подготовили визит? Но возможен и другой вариант: «советский момент» подходил к концу, в космос летали не только советские граждане, но и американские, помимо Гагарина появился еще и Титов, поэтому в Дели не было той остроты восприятия наступления будущего, которая чувствовалась весной, что и привело к снижению интереса.
Из Дели делегация направилась в Лакнау, затем – в Бомбей и Калькутту. Если в двух первых городах Юрий Гагарин, выступая, в основном рассказывал о XXII съезде КПСС и принятой программе построения коммунизма в отдельно взятой стране, то в Бомбее ему посоветовали больше внимания уделять вопросам освоения космоса, поскольку политические дела, похоже, не вызывают интереса у индийцев. И тут Гагарин, конечно, оседлал своего «любимого конька». Как и раньше, он строил свое выступление таким образом, чтобы слушатели ощутили свою причастность к внеземной экспансии: «Мне бы хотелось принять участие в полете на космическом корабле с группой молодых космонавтов разных национальностей – русскими, индийцами, американцами… Это был бы мирный научный космический корабль. Давайте будем все вместе стремиться к тому, чтобы эта мечта осуществилась. Ведь не является ли наша Земля таким космическим кораблем, который несется в просторах Вселенной? Этот корабль принадлежит всем нам, всем народам, и его команда должна жить в мире и дружбе…»
По уровню приема наиболее отличилась Калькутта. Генерал-лейтенант Каманин записал в дневнике:
«4 декабря [1961 года]. ‹…›
В 15:00 поехали на митинг, который собрал более 80 тысяч человек. На всех улицах, по которым мы проезжали, было очень много людей: на тротуарах, в окнах, на балконах, крышах и деревьях. Всего за первые шесть часов пребывания в Калькутте Гагарина видели и приветствовали более миллиона человек. В Калькутте народ приветствовал Гагарина так же горячо, как его приветствовали Англия и Куба. ‹…›
У дворца, на улицах и в районе клуба продолжает стоять народ. Люди по собственной инициативе часами стоят, чтобы на минуту увидеть лицо, улыбку, жест первого гражданина Вселенной. Наблюдая миллионные толпы людей, так горячо приветствующих Гагарина, я часто вспоминал свои юношеские впечатления от одной лубочной картинки, изображающей встречу Иисуса Христа с народом. Запомнился светлый лик Божества в центре и полтора-два десятка удивленных и вопрошающих лиц на заднем плане. Да, неважно встречали сына Бога на Земле. Фантазия людей тех далеких времен не шла дальше чуда с пятью хлебами и пятью тысячами голодных, накормленных Христом этими самыми хлебами. А вот наш Гагарин одним своим появлением утоляет жажду многотысячных иноплеменных толп, и это всеми воспринимается как что-то вполне естественное. Пройдут века, человечество прочно обживет околосолнечное пространство, и на всех планетах, где будет человек, никогда не забудется имя Юрия Гагарина – первооткрывателя космоса и первого гражданина Вселенной. ‹…› Помнится, 11 апреля 1961 года я записал в своем дневнике: „Завтра Гагарин будет всемирно известным человеком“. Но и я не предвидел тогда всего величия свершавшегося. Да, что говорить, не предвидел – даже сейчас, через восемь месяцев после „утра космической эры“ очень многие даже у нас в стране не осознают всего величия свершенного открытия».
В связи с Калькуттой интересно и свидетельство спецкора «Правды» Николая Николаевича Денисова (цитирую по книге «Хорошо, хорошо, Гагарин!», 1963):
«В советском консульстве состоялась пресс-конференция, на которую собралось несколько сотен индийских журналистов. Среди многочисленных вопросов, касавшихся полетов „Востока“ и „Востока-2“, был и такой:
– Мистер Гагарин, – поинтересовался один из журналистов, – во время Сталина ваш полет был бы также высоко оценен, как и теперь?
Цель вопроса была совершенно ясна – попытаться услышать от советского космонавта какие-то слова относительно разоблаченного в нашей стране культа личности Сталина, которые потом можно было бы трактовать как кому заблагорассудится. Однако Юрий Алексеевич не стал много говорить на эту тему, достаточно ясную каждому советскому человеку.
– В нашей стране, – сказал он, – результаты, достигнутые в любой области производства, в любой области науки, техники, культуры, как тому учил Владимир Ильич Ленин, оцениваются не кем-либо одним, а коллективно. Советский народ – вот кто главный и основной ценитель всех достижений, которые прославляют доброе имя нашей Родины».
