У отъезда Гагарина после окончания шестого класса были серьезные причины и без привлечения каких-либо криминальных версий. Прежде всего надо вспомнить, что в семью вернулись старшие дети: Зоя – весной 1946-го, Валентин – в апреле 1947-го. С одной стороны, появились дополнительные рабочие руки; с другой стороны, вернувшимся предстояло встать на ноги, завести собственные семьи и жилье, причем не в родном селе, а в Гжатске. Зоя вскоре вышла замуж за Дмитрия Бруевича – соседа по Клушину, фронтовика; у них родилась дочь Тамара, первая племянница будущего космонавта. Валентин в мае 1948 года женился на сироте Марии Александровне Ивановой из деревни Горлово и тоже перевез ее в Гжатск.
У Гагариных был свой огород, который выручал в голодное время, однако им остро не хватало «живых» денег. Алексей Иванович, несмотря на востребованность по строительной части, зарабатывал нерегулярно. Тем же самым занимался и зять Дмитрий. Валентин устроился электромонтером, но упал с подгнившего столба и сильно повредил ногу, на целый год сделавшись инвалидом. Анна Тимофеевна была полностью поглощена домашним хозяйством. О бедственном положении рассказывала и учительница Раевская: «Семья Гагариных еле-еле сводила концы с концами. И Юра задумал сам пробивать себе дорогу в жизни. Я пыталась уговорить его кончить среднюю школу, и Анна Тимофеевна просила меня повлиять на сына, но Юра поступил по-своему: после шестого класса уехал в Люберцы, в ремесленное училище».
Проблема была в том, что еще в сентябре 1940 года была введена плата за обучение в старших классах средней школы, техникумах и вузах; для обычных городов типа Гжатска она составляла 150 рублей в год – вроде бы немного, если сравнивать со средней ежемесячной зарплатой по стране (например, в 1950 году она была 646 рублей в деньгах 1947 года), однако для семей, живущих крестьянским хозяйством, и такая сумма казалась существенной. Юрий с его деятельным характером не хотел быть обузой и понял, что пришла пора зарабатывать самостоятельно.
Кроме того, чем дальше, тем больше он ощущал возрастную разницу: весной 1949 года ему исполнилось пятнадцать лет, а большинству одноклассников было еще по тринадцать. Юрий на их фоне выглядел вполне созревшим молодым человеком с соответствующими интересами и мировосприятием; дети вокруг начали тяготить его. К тому же многие переростки, как свидетельствует Лев Толкалин, покидали школу и устраивались в ремесленные училища: обязательным в то время было только четырехлетнее образование, поэтому за дальнейшую судьбу детей отвечали родители. В качестве примера у Юры перед глазами выступал его товарищ по базовой школе Павел Дёшин, который устроился на работу и при этом обучался в вечерней средней школе.
Тут, конечно, имеет смысл обратиться к воспоминаниям самого Юрия Алексеевича, который подтверждает вышеизложенные соображения (цитирую по книге «Дорога в космос» 1961 года издания):
«Окончив в Гжатске шесть классов средней школы, я стал задумываться о дальнейшей судьбе. Хотелось учиться, но я знал, что отец с матерью не смогут дать мне высшее образование. Заработки у них небольшие, а в семье нас шестеро. Я всерьез подумывал о том, что сначала надо овладеть каким-то ремеслом, получить рабочую квалификацию, поступить на завод, а затем уже продолжать образование. ‹…›
Всё это я обдумывал наедине, советоваться было не с кем: ведь мать наверняка не отпустит меня. Для нее я всё еще оставался ребенком. Но про себя решил: если уеду из Гжатска, то только в Москву. Ни разу не побывав в ней, я был влюблен в нашу столицу, собирал открытки с фотографиями кремлевских башен, мостов через Москву-реку, памятников. Хоть сам я и не рисовал, но страстно хотел побывать в Третьяковской галерее. Мечтал пройтись по Красной площади, поклониться великому Ленину.
Да и зацепка была у меня насчет Москвы. Ведь там жил брат отца – Савелий Иванович, работавший в строительной конторе. У него были две дочки – Антонина и Лидия, мои двоюродные сестры. Когда я сказал дома, чтобы отпустили меня к дяде Савелию, мать заплакала, а отец, подумав, сказал:
– На хорошее ты дело решился, Юрка. Езжай… В Москве еще никто не пропадал.
Учителя отговаривали: надо, мол, окончить семь классов. Но я уже тогда стремился не изменять однажды принятых решений. Собрали меня в дорогу. В поезде волновался: как встретят в Москве? Дядя жил на скромный заработок, а тут в его семье прибавлялся лишний рот. Но встретили меня хорошо, я бы сказал, даже очень хорошо. Сильно обрадовались двоюродные сестры».
В этом месте свидетельства расходятся. Сам космонавт, видимо, из соображения экономии печатного места сократил подробности своего приезда в Москву до нескольких фраз, из которых тем не менее можно сделать ошибочный вывод, что приехал он туда один и без предупреждения, то есть свалился как снег на голову. Скорее всего, это было не так. Анна Тимофеевна утверждала, что сначала списалась с Савелием Ивановичем и, только получив одобрение столичного родственника, попросила старшего сына Валентина «отвезти в Москву, да не уезжать, пока окончательно брата не устроит. Коли с ремесленным не выйдет (я на это очень надеялась), просила быстренько домой возвращаться». Ее слова подтверждал и Валентин Алексеевич, посвятивший этой поездке пять глав книги «Мой брат Юрий».
В конце августа (много времени ушло на принятие решения и оформление школьных документов) братья добрались на поезде до Москвы, там на метро – до станции «Сокол», рядом с которой по адресу 2-я Радиаторская улица, дом 2, квартира 4, жила семья Савелия Ивановича и Прасковьи Григорьевны Гагариных. Те приняли родственников радостно, устроили застолье, а на следующий день, в воскресенье, повели знакомиться с достопримечательностями столицы, посетили Третьяковскую галерею и цирк.
Однако все планы на быстрое обустройство судьбы племянника вскоре рухнули. Оказалось, что набор в московские ремесленные училища по специальностям токарь или слесарь давно завершен.
Кроме того, в большинстве из них требовалось законченное семилетнее образование. Попытки определить Юру в какое-либо училище строительного профиля, к которому Савелий Иванович имел отношение, также не увенчались успехом.
Разумеется, Юра сильно переживал по этому поводу, ведь ему придется менять планы, возвращаться в Гжатск, снова идти в школу, где его неизбежно встретят насмешки одноклассников. Получалось, что споры с родителями и учителями о праве выбирать собственный путь, выстраданное решение, мечта о самостоятельности – всё зря!
Его разочарование приняла близко к сердцу двадцатипятилетняя двоюродная сестра Антонина Савельевна, которая после отъезда Валентина пригласила Юру пожить к себе в коммунальную квартиру в Ананьевском переулке, на Сретенке. Ее муж Иван Иванович Ивановский, занятый в металлургии, обзвонил товарищей и выяснил, что в Люберецком ремесленном училище № 10 (в то время – № 14) при Государственном заводе сельхозмашин имени А. В. Ухтомского обнаружился недобор. Антонина и Юра немедленно выехали туда. Завуч училища Владимир Ильич Горенштейн поддался на уговоры и внес юношу в список поступающих. Гагарин уверенно сдал экзамен: сочинение на четыре и математику на пять.
