В общем, чего только не продавали на площади! Продавали семечки, отмеряли гранеными стаканами или маленькими стаканчиками. Но прежде чем купить семечки, их пробовали. Торговки не возражали – так уж принято было. Были и тыквенные семечки. Пишу о еде, потому что есть постоянно хотелось.
Рабочие с ГЛЗ (Государственный Люберецкий завод) приносили для продажи дрова (обрезки досок и чурбачки). Целый ряд торговок предлагали „кофе“ (из желудей) и „какао“ (из шелухи от очистки зерен). Бабушки варили дома „питье“. Заливали в утепленные чайники и приносили на площадь. Зазывали покупателей: „Кому горячий кофий!“, „Покупайте сладкая какава!“. Для сладости использовали не сахар, а сахарин. Тут же можно было купить вареную картошку с укропом, лепешки. Девчонки и мальчишки жевали жмых (остатки семян масличных растений после выжимания из них масла), чаще из подсолнечника. Позднее стали продавать пирожки с ливером по четыре копейки, а с мясом – по десять. ‹…›
Сейчас зайдешь в магазин – какого мороженого только нет, на любой вкус! А раньше мороженое умельцы делали дома. Торговали из бачков, наполняя ложкой приспособление, в которое вначале клали вафельку, затем сверху – другую и выдавливали. По форме мороженое было круглое. Позднее появилось с вафлями и в бумажной обертке, и продавцы носили его в ящиках с сухим льдом. Рекламировали так: „Мороженое „Мишка на Севере“ и для присказки добавляли: „Машка на Юге“.
Недалеко от площади, где сейчас дома № 5, 7 по улице Волковской, располагался старый рынок. Неверно называют книжный базар старым рынком, это уже второй. Когда закрыли малаховский рынок, то привокзальная площадь была еще более многолюдной. И здесь стали продавать костюмы, платья, пальто (лицованные-перелицованные).
Были и развлечения на площади. Обдуряли народ картёжники, умело жульничали и приговаривали: „Как туз, так и денег картуз“. Были и всевозможные рулетки, веревочки с петлями. Люди играли и надеялись выиграть, но чаще проигрывали. На площадь народ приходил не только чтобы купить или продать, но и чтобы встретить знакомых и даже послушать музыку. Продавали здесь патефоны и граммофоны. Крутили довоенные пластинки. Играли на гармошках, баянах, аккордеонах, привезенных из-за границы.
Хотелось людям иметь хоть какую-нибудь отдушину в жизни. Тяжело жилось – много было нищих, инвалидов. Они просили милостыню: „Подайте копеечку на пропитание“. Сердобольные подавали, хотя сами испытывали нужду. ‹…›
Так что площадь в городе имела большое значение“».
Здание Люберецкого ремесленного училища № 10 и по сей день находится по адресу: Октябрьский проспект, 136 (на пересечении проспекта с Комсомольской улицей). Отсчет его истории принято вести с 4 декабря 1922 года, когда был выпущен первый учебный план для профессионально-технических курсов, учрежденных завкомом завода сельхозмашин. Через три года курсы превратились в группу фабрично-заводского обучения, а в 1940 году наконец-то было открыто и само училище.
Хотя время было трудное и голодное, учащиеся сразу почувствовали опеку государства: каждому бесплатно предоставили койко-место в общежитии, трехразовое питание и форменную одежду. Обедать ходили группами в столовую соседнего весового завода. После голодных военных лет каша с маслом и мясные щи казались вчерашним детям «царской едой». Литейщикам с учетом вредности их специальности ежедневно дополнительно выдавали 15–20 г сливочного масла и по стакану молока.
Общежитие было одноэтажным, барачного типа: здесь квартировали не только учащиеся, но и преподаватели. В комнатах жили по 15–16 человек; кровати были обычные, пружинные, не двухъярусные; матрацы набиты морской травой; там же общий стол, табуретки и тумбочки. Юрий Гагарин описывал быт общежития в радужных тонах: «Жили мы между собой мирно, дружно. Во всём был порядок: вставали и ложились одновременно, вместе ходили в столовую, ‹…› вместе бегали в кино и на стадион, находившийся тут же под боком, в зеленой раме тополей». Однако любому, кому приходилось скученно жить в компании разновозрастных сверстников, известно, что поначалу неизбежен период притирки, сопровождаемый выявлением лидеров и построением своеобразной иерархии. О том, как это происходило в Люберцах, Лидии Обуховой рассказал завуч Владимир Ильич Горенштейн (цитирую по книге «Вначале была Земля», 1973): «Сообщество шестнадцатилетних, прежде чем стать коллективом, обязательно проходит период вольницы. Общежитейские спальни превращаются в ватаги; комната идет на комнату. ‹…› И в первый же год было у них генеральное сражение с парнями по второму году обучения. Второгодники хотели главенствовать и добивались этого методами откровенного насилия: они становились цепью в узком проходе и ловкими движениями срывали пояса у новичков. Пояса были на защелке под крупной металлической бляхой; раздавался быстрый лязгающий звук – и противник оказывался распояской, в виде, абсолютно унизительном для мужского достоинства! Случалось всякое. ‹…› Даже скоропалительная „забастовка“ из-за невыданных спецовок. Заупрямившиеся ребята решили не выходить из спальни и для этого… залезли под кровати».
Все эти молодежные проблемы умело решал воспитатель общежития Владимир Александрович Никифоров. В качестве превентивной меры он запретил какую-либо деятельность в здании после 22:15 и выключал комнатное освещение, чтобы предотвратить нарушения режима. Впрочем, тем, кто обучался в вечерней школе, он позволял делать домашние задания в общем коридоре.
В этой непростой ситуации Юрию Гагарину повезло найти верных друзей в первые же дни после поступления. Ими стали Тимофей Андреевич Чугунов и Александр Егорович Петушков. Их сблизили общность происхождения (Смоленская область) и сходство биографий (война, оккупация, два потерянных года). Они и жили вместе, и развлекались вместе, и даже вечернюю школу рабочей молодежи посещали вместе.
Обратимся к воспоминаниям Тимофея Чугунова:
«Койка Юры и моя стояли рядом в углу от окон. До безумия были рады первому жилью вдали от родителей. Здесь нам предстояло прожить два года. Общежитие – одноэтажное деревянное здание. Расположено оно рядом с заводом имени Ухтомского.
Во дворе общежития стояли спортивные снаряды. Уже в первый день Юра с ребятами из нашей комнаты испробовали свои силы на перекладине и брусьях. Саша Петушков крикнул Юре: „Не упади с брусьев головой вниз, голова нужна для учебы!“ С этого времени Юра и я познакомились с Петушковым. Он из Юхновского района Калужской области. Раньше этот район входил в Смоленскую область. Можно считать, что Саша – тоже наш земляк. ‹…›
Интересный момент в нашей жизни – получение формы. До этого мы выглядели каждый по-своему. Выдали нам гимнастерку, брюки, черную шинель с петлицами „РУ-10“, ботинки выходные и рабочие, шапку и фуражку с эмблемой „Ключ и молоток“, широкий ремень с опознавательным знаком „РУ“ на металлической пряжке, нательное белье, носки, носовые платочки, белые подворотнички.
Форма молодого рабочего нам понравилась. Правда, долго пришлось ее подбирать по размеру. В форме нас трудно было отличить друг от друга. ‹…›
Юра бережно относился к форменной одежде. У него каждый день чистый белоснежный подворотничок на гимнастерке, любил его стирать и подшивать ежедневно. У Юры и пряжка на ремне, и пуговицы на шинели и гимнастерке всегда излучали блеск после тщательной чистки их пастой или мелом. Да и ботинки свои он не оставлял на ночь грязными. К сожалению, некоторые ребята из нашей группы этого не делали. Бережливость и аккуратность Юры многим понравились. Со временем они стали относиться к своей одежде бережно, как Юра.
