С отвращением и ненавистью видели изуверства фашистских захватчиков. Но как ни бесчинствуют, ни зверствуют розенберги, краузе, вернеры, им не покорить советский народ.
Волнующая тема и яркая игра артистов захватила нас всех. Драму смотрели на одном дыхании. Когда закончилось последнее действие, театр взорвался от аплодисментов. Артисты вышли на сцену, и мы, не отпуская их, горячо аплодировали».
Обратите внимание, как называется пьеса Константина Симонова, написанная им в 1942 году. «Русские люди». Не советские, нет – русские. И снова подвиг, снова самопожертвование, снова предельный акт патриотизма.
Строки, написанные Гагариным в дневнике литературно-драматического кружка, выглядят наивными, но нужно помнить, что в том возрасте (девятнадцать лет) у него еще не было сколько-нибудь значительного литературного опыта, и он следовал тем шаблонам, которые давали ему учебники и уроки. Что касается гагаринского мировоззрения, то как бы мы ни относились сегодня к идеологическому диктату сталинской эпохи, нужно признать: самозабвенный патриотизм не имел тогда альтернативы, ведь мировая война де-факто еще не закончилась.
Глава девятая
Выбор пути
Книга учительницы литературы Нины Васильевны Рузановой «Юность космонавта» (1986) начинается с эпизода, который трудно признать достоверным. Процитирую:
«Осень в Саратове не так уж часто выдается теплой, солнечной. А в том памятном 1951 году оказалась именно такой. Природа словно задалась целью преподнести подарок саратовцам, не торопить их расставание с летом.
По-прежнему воздух был наполнен свежестью трав, деревья сохраняли пышный зеленый наряд. С Волги дул ветерок, разнося неповторимый аромат, который особенно ощущался в одном из любимых уголков отдыха горожан – парке „Липки“.
Воскресным днем мы с Марией Константиновной Юрьевой, тоже преподавателем Саратовского индустриально-педагогического техникума, гуляли по аллеям парка. Молодежи, в том числе нашим учащимся, нравилось проводить здесь свободное время: читать, слушать музыку.
Шли мы по тихой аллее и разговаривали на самые обыденные темы. Вдруг Мария Константиновна придержала меня за руку:
– Посмотрите, Нина Васильевна, вон туда, вправо. Видите?
Вглядевшись, я заметила невысокого юношу в форме учащегося нашего техникума, стоявшего перед скульптурой летчицы. Мы подошли ближе и, боясь потревожить паренька, замерли. ‹…›
Юноша, не замечая никого, продолжал внимательно рассматривать скульптуру. Но вот он словно встрепенулся, обошел монумент и торопливо зашагал к выходу из парка. Мы тоже направились туда. Выйдя из „Липок“, паренек быстро пересек улицу Радищева и вышел на перпендикулярную с ней – Сакко и Ванцетти. На ходу расправлял складки шинели, проверял, все ли пуговицы на ней застегнуты, ладно ли сидит на голове фуражка. Подойдя к техникуму, постоял немного, поправил воротник шинели и вошел в здание.
Это был учащийся Юрий Гагарин, в 1951/52 учебном году зачисленный на первый курс литейного отделения, в группу Л-11.
Через несколько дней я пригласила Гагарина в кабинет русского языка и сказала, что видела его возле скульптуры летчицы. Юрий поначалу смутился, потом, мягко улыбнувшись, сказал, как бы упреждая возможный вопрос:
– Да, Нина Васильевна, мне действительно нравится эта скульптура. Смотрю на нее, и невольно хочется отлить то же из металла. А еще… Еще мне кажется, что в монументе точно передано стремление человека совершить необычное. Знаете, я уважаю людей этой профессии – летчиков, завидую им… Если откровенно, Нина Васильевна, к небу я неравнодушен с детства. Помню, спрашивал: почему огромный тяжелый самолет летает, как птица, легко и не падает? Можно ли облететь на нем земной шар? Теперь-то не задаю этих смешных вопросов. Но один, наверное самый трудный, не дает покоя: как стать летчиком? Пока это лишь мечта…
– Мечты могут сбыться, Юра, если за них бороться.
Гагарин резко встал и, приложив руку к козырьку, совсем по-военному отчеканил:
– Есть, товарищ преподаватель, бороться за мечту!..»
В подборках фотографий, запечатлевших Юрия Алексеевича Гагарина в разные годы жизни, действительно можно увидеть его, позирующим рядом со скульптурой летчицы в саратовском парке «Липки». Она была установлена у юго-западного входа на том месте, где сейчас стоит памятник Александру Сергеевичу Пушкину, и не просто для красоты, а в память об экипаже Марины Михайловны Расковой, который 4 января 1943 года разбился при перелете в сложных погодных условиях неподалеку от села Михайловка Саратовского района. Вместе с ней, Героем Советского Союза, на упавшем бомбардировщике «Пе-2» находились штурман Кирилл Ильич Хиль, стрелок-радист Николай Николаевич Ерофеев и инженер Владимир Иванович Круглов. Прах Расковой захоронен на Красной площади, в Кремлевской стене.
История драматичная, поэтому нет сомнений, что Гагарин с его отношением к героизму бывал у этого памятника и размышлял, видимо, о военной авиации, но всё остальное в рассказе учительницы выглядит красивой легендой, придуманной постфактум. Из воспоминаний других людей мы знаем, что если Гагарин чем-то увлекался по-настоящему, то не скрывал этого, а делился в разговорах и письмах. Но ничего подобного, указывающего на «авиационную мечту» Гагарина, мы в воспоминаниях близких людей о его первом годе в Саратове не находим.
В тот год будущий космонавт последовательно развивал навыки, которые приобрел ранее. Например, помимо учебы, он продолжал активно заниматься спортом. Юрий записался в секции плавания и пулевой стрельбы, зимой – в лыжную секцию. Но его любимым видом спорта оставался баскетбол. Сначала Гагарина не хотели брать в команду из-за низкого роста, но однажды он заменил отсутствующего игрока и показал столь хорошие результаты, что немедленно был зачислен. Сохранился документ от 7 декабря 1951 года, свидетельствующий о его успехах: «Грамота Саратовского городского комитета по делам физкультуры и спорта, выданная Гагарину Ю. А., участнику сборной команды индустриального техникума за первое место в блицтурнире, посвященном Дню Конституции».
Физрук Геннадий Григорьевич Соколов быстро заметил его организаторские способности: вскоре Гагарин стал капитаном баскетбольной сборной, занял должность секретаря низового совета Добровольного спортивного общества «Трудовые резервы» Саратовского индустриального техникума, принимал активное участие в проведении различных соревнований, сам судил многие спортивные встречи. Кстати, за судейство платили кое-какие деньги, которые стали хорошей прибавкой к стипендии. Кроме того, будучи членом бюро ВЛКСМ литейного отделения Юрий отвечал за физкультурно-массовую работу.
Можно подумать, что подобная общественная работа ни к чему особенно не обязывает, но очевидцы утверждают обратное. Вот, например, что рассказывал Геннадий Александрович Фирсов корреспонденту газеты «Советская Белоруссия» (статья «Ребята из „литейки“», 12 апреля 2007): «В августе 1953 года, когда я только поступил в техникум, на одном из занятий физкультуры нас, первокурсников, повели к реке. На берегу Волги преподаватель предложил прыгнуть с вышек в воду. „Но для начала свое мастерство продемонстрирует Юрий Гагарин, ваш старший товарищ“, – сказал учитель. Юра быстро взобрался на самую высокую 10-метровую вышку. Красиво перевернувшись в воздухе, на несколько секунд исчез под водой. Когда вынырнул, мы смотрели на него, как на героя. Подходили, пожимали руку, восхищались: „Молодец! Не струсил!“ Сам я выше чем с пяти метров так и не рискнул нырнуть». Получается, что Гагарину не только надлежало всегда оставаться в хорошей спортивной форме, но и быть готовым продемонстрировать свои навыки новичкам.
