Невольно вспомнился недавний случай с Васильевым и то, как он тогда нашел выход из подобного положения. Я быстро прикинул в уме самый короткий маршрут к аэродрому, учитывая все решающие данные: крепкий встречный ветер, высоту полета, время, запас топлива. Пробиваясь сквозь слепящее снежное месиво, я точно исполнял приказы руководителя полетов. Я отдавал себе ясный отчет, что целость машины и собственная жизнь находятся у меня в руках и зависят от того, сколь правильно будут выполняться мною команды более опытного, чем я, авиатора – руководителя полетов. Его спокойствие передавалось мне. ‹…›
Приборы показали: самолет вышел в район аэродрома. Но, не видя земли, рассчитать посадку с хода я не смог. Пришлось, как ни напряжены были нервы, сделать еще один круг, выйти на приводную радиостанцию и снова планировать на посадку. С чувством облегчения я увидел развернувшуюся серую ленту посадочной полосы. Теперь можно было садиться.
Пожав мне руку, руководитель полетов сказал:
– Удача благоприятствует смелым».
За Юрием Гагариным закрепили истребитель «МиГ-15бис» с бортовым номером «44». Однако процесс обучения продолжался и после получения права на самостоятельные полеты. Опытные пилоты показывали, как надо выполнять задания на перехват «вражеских самолетов», отрабатывали упражнения на поиск самолетов-разведчиков противника и наведения на цель, вели учебные воздушные бои. 30 мая 1958 года начались учения с привлечением всего личного состава полка, продолжавшиеся три дня. Молодые летчики вошли в боевые расчеты и выполняли полеты в интересах «красных», разыскивая, преследуя и атакуя самолеты «синих» – настоящая воздушная война!
Хотя инциденты на границе были редки, но все понимали, что ситуация может измениться в любой момент: в мире было неспокойно, СССР и США обменивались угрозами по поводу ядерного оружия, на Кубе началась революция, назревал ближневосточный кризис. Подполковник Пётр Мороз, возглавлявший технико-эксплуатационную часть 769-го авиаполка, сообщал в своем письме музейным работникам поселка Корзуново (так теперь называется Луостари-Новое):
«Поддержанию боевого духа летного состава способствовала история, связанная с допущенным летчиком-североморцем К. промахом. Поднятый в воздух по тревоге, он перехватил американский самолет-нарушитель РБ-47 над нашей территорией. Но при установленной для самолета МиГ-17 прицельной дальности стрельбы в 800 м расстрелял залпом из 3 пушек весь боекомплект с расстояния 2000 м. Когда же влетел в зону поражения самолета-нарушителя, стрелять было нечем. Летчик запросил разрешение на таран, но такой приказ никто не мог ему дать. Так самолет-нарушитель и ушел безнаказанно. После этого каждый летчик готов был сделать в подобной ситуации все возможное, чтобы не услышать в свой адрес слово „трус“, которым „наградил“ тогда проштрафившегося министр обороны Р. Малиновский, прилетавший из-за этого случая на Северный флот. Свой промах пилот объяснил тем, что до этого он проводил учебные бои только против самолетов МиГ-17, а громадину РБ-47 как цель увидел впервые. После этого на всех военных аэродромах в натуральную величину были построены макеты РБ-47».
Однажды Заполярье преподнесло Юрию Гагарину неприятный сюрприз. Вернувшись после выполнения очередного задания над Баренцевым морем, он неудачно приземлился. Его истребитель при посадке пошел юзом – так, что покрышки стали гореть и их сорвало с колес. Оказалось, пока Юрий находился в воздухе, полоса местами покрылась льдом. В этом случае при посадке тормозить не рекомендовалось, однако Гагарин, видя быстрое движение самолета к концу посадочной полосы, все-таки нажал ручку тормоза. Аэродромные специалисты не любят такого обращения с самолетами, но пожурили мягко: «Гагарин разул машину». Тот долго переживал происшествие.
Был и другой сложный случай, о котором Юрий рассказал редактору газеты «Комсомолец Заполярья» Зое Быстровой, когда был с визитом в Мурманске после космического полета (статья опубликована 11 декабря 1965 года):
«Бывало нелегко. Были тревоги. Учебные и боевые. Помню, шли учения Северного флота. Надо было прикрыть наши корабли. Уж очень активно „развлекали их“ непрошеные гости. И фотографировали, и пикировали, только что на голову не садились. Наши товарищи уже вылетали. Настал и мой черед. Видимость – ноль. И вот команда:
– Вам запуск!
Предстояло подняться, выполнить задание и постараться дотянуть до базы.
Поднялись. Сплошная мгла. Мы с командиром шли крыло в крыло. Чуть оторвешься – жди беды, потеряешь из виду. Вот где пригодилось всё то, чему командир учил меня. Я тогда был очень молодым летчиком, и этот полет запомнился мне на всю жизнь.
Мы далеко ушли в море. Когда вышли в район учений, небо над нами было сплошной сеткой – всё в инверсионных следах. Задание мы выполнили… Адмирал [Андрей Трофимович] Чабаненко взял микрофон:
– Спасибо, ребята, вы нам здорово помогли!
Мы не знали, дотянем ли назад до своей базы. Дотянули, выдержали. Когда я сел, в моем баке горючего было на семь минут…»
Юрий Гагарин, конечно, очень тосковал по молодой жене и заранее готовился к воссоединению с ней. Он дождался: 2 августа Валентина Ивановна, закончившая Медицинское училище и получившая специальность фельдшера-лаборанта, приехала в Луостари. Новый многоквартирный дом для семейных офицеров в поселке еще не был достроен, поэтому Гагариных сначала поселили в комнате общежития-гостиницы, которую занимала учительница, собиравшаяся в отпуск; затем выделили половину коттеджа финского типа на две семьи (почтовый адрес – улица Спортивная, 18, квартира 2), вторую половину занимала семья Кропачёвых. Быт был устроен очень просто. Вход в дом предваряла открытая веранда. В небольшом коридоре слева размещались два крохотных подсобных помещения. В первом хранились дрова, во втором была обустроена «ванная комната» – металлическая бочка с водой и элементарный рукомойник. Рядом небольшая кухонька с выбеленной печкой и просторная жилая комната.
Первые дни Валя никак не могла привыкнуть к северной природе, к хмурому, моросящему небу, но со временем освоилась, принимала участие в работе женсовета. Поразило ее также товарное изобилие в магазинах поселка: казалось, что там продавалось всё, что только можно себе вообразить, вплоть до ковров и телевизоров. В те времена советский Север снабжался по первой категории, что привлекало туда людей, несмотря на суровые климатические условия.
Внезапно случилась трагедия. 23 августа 1958 года лейтенант Юрий Дергунов, с которым Гагарин сдружился еще на втором курсе училища, как-то собрался на почту. Его товарищ Алексей Ильин попросил взять его с собой. Они сели на мотоцикл с коляской и только выехали на шоссе, как из-за поворота выскочил грузовик. От столкновения Дергунов погиб на месте, а Ильина выбросило за край шоссе в мох, поэтому он отделался ушибами. Дергунова похоронили на поселковом кладбище.
Нелепая смерть близкого человека до глубины души потрясла Гагарина. Он молчал двое суток, не спал. Позднее он напишет: «Так мы близко, сердцем узнали, что есть на свете не только парки и сады, но и кладбища, поросшие деревьями и кустами. ‹…› Я лишился одного из своих ближайших друзей и долго горевал. Валя успокаивала меня, как могла, предлагала валерьянку и снотворное, но я никогда не болел и ни разу не принимал лекарств…»
